Издали.
Ибо чудо охранялось весьма тщательно, и не только чарами, но и крючконосою орчанкой, следовавшей за подопечной неотступно. Чудо к орчанке, как и к учебе, относилось с одинаковым безразличием. По-настоящему Орисс дель Виро заботило лишь собственное будущее, в частности грядущее замужество. С кем?
С кем-нибудь достойным.
К примеру, с Императором, который так удачно овдовел.
История умалчивает о том, чего стоило уговорить Орисс на авантюру. Но достаточно было нескольких слов, произнесенных нежным голосом, пары- тройки взглядов.
Вздохов.
И одного признания, что сердце ее давно и прочно занято… кем? Ричардом. Здравый смысл, конечно, подсказывал, что не бывает сказок, в которых бы лайра, жертвуя титулом и привилегиями, выходила бы замуж за простого некроманта, пусть и с неплохими перспективами. Но в кои-то веки Ричард к здравому смыслу отнесся без должного внимания. За что и поплатился. Роман тайный — а как иначе, если орчанка не дремлет? — протекал бурно. И закончился приглашением в некий храм на окраине, жрец которого за малую мзду готов был произвести обряд, не требуя обязательного — прекрасной Орисс не исполнилось еще и двадцати — благословения родителей.
Обряд состоялся.
Невеста была молчалива, а лицо ее скрывал плотный полог, что соответствовало традиции, хотя и несколько насторожило Ричарда. Но счастье было так близко… и когда жрец разрешил полог откинуть — судьбы были соединены волей Богов, о чем и состоялась запись в Книге — Ричард воспользовался своим правом мужа…
…закаленные некромантией нервы не позволили заорать от ужаса.
И в обморок он не грохнулся, хотя желание было… и не стал устраивать скандал, здраво рассудив, что толку от этого не будет. Нет. Ричард поклонился своей жене — седовласой даме столь почтенных лет, что, верно, постарайся, она бы и Первую Магическую припомнила. Та ответила безумною улыбкой…
…у храма Ричарда встретили однокурсники, сгорающие от желания поздравить. И прекрасная Орисс лично поднесла сервиз из белого фарфора, а с ним — пожелания долгих счастливых лет супружества…
Этого он не забыл.
Нет, супруга, оказавшаяся лайрой, чьей-то вдовой троюродной теткой, прочно пребывающей в маразме, была тиха и незлобива. И прожила, на счастье Ричарда, недолго, оставив ему в наследство полторы дюжины кошек и сундук с пожелтевшим кружевом. Но сама эта выходка раз и навсегда убедила его в том, что никогда-то он, Ричард, что бы ни сотворил, не станет равным им, благородным.
Плевать.
Академию он окончил с отличием, но права произнести прощальную речь был лишен. А с ним — и права выбрать место работы. Как-то сразу стало очевидно, что в столице провинциальные некроманты, пусть и особой императорской грамотой жалованные, не слишком нужны. Бывшие однокурсники, впервые искренне пожелав Ричарду удачи — некроманту она пригодится, заняли свои места, кто ушел на императорскую службу, кто — в семейный бизнес, главное, что путь их был прост и понятен.
А вот что делать Ричарду?
Поступить на службу Императору? Его бы взяли, скажем, помощником штатного некроманта, коим стал не самый одаренный из сокурсников. И даже мысль о том, чтобы подчиняться человеку, которого Ричард в глубине души презирал, как и прочую «белую кость», ему претила.
Уехать в родной город?
И признать, пусть через пять лет, что Ричард был не прав? Нет, этого не позволяла уже гордость.
Семейного дела, во всяком случае такого, где был бы применим дар некромантии — вряд ли все его высшее образование вкупе с золотым дипломом пригодились бы на стройке, — у него не имелось. Да что там дела, у Ричарда не было даже такой малости, как семейный склеп с вереницей предков, готовых поделиться с благородным потомком силой. Единственной неупокоенной душой, в существование которой отец соглашался поверить, была пратетушка Брунхильд, при жизни отличавшаяся на редкость склочным нравом, и потому, назло невестке и всей прочей родне ждавшей тетушкиной смерти с плохо скрываемым нетерпением, она восстала. Увы, единственное, чем могла поделиться пратетушка, — это последние сплетни, которые она собирала с неустанным рвением…
Не было и дома, куда Ричард наведался, дабы продемонстрировать отцу, братьям и прочим родственникам, число которых возросло вдвое, свой диплом. Вид его, впрочем, отца не вдохновил.
— И чего делать станешь? — поинтересовался он, протянув матушке очередной платок.
— Работать пойду… свободным некромантом.
Решение было не то чтобы совсем уж спонтанным, скорее единственно возможным, поскольку аккурат перед отъездом профессор Горвиц, на чье
