– Входите.
Вудс прошел по изношенному ковру и положил папку на стол Роберта.
– Три экземпляра моего отчета. Я уже отослал копию в окружное управление. В итоге я подробно исследовал восемь тел – те, которые… не знаю, как подобрать нужное слово… были подвергнуты особым манипуляциям. Вы оказались правы. Из нескольких трупов извлечен костный мозг, хотя бо?льшая его часть в них уже высохла. Но я не смог найти следов никаких хирургических процедур, никаких отметок на костях или плоти, никаких признаков необычных химических веществ; невозможно даже установить, сделано ли это людьми или животными.
Роберт вздохнул, взял папку, бегло просмотрел первую страницу и снова бросил отчет на стол.
Вудс, вынув сигарету из кармана рубашки, внимательно рассматривал ее.
– Что вы узнали? У вас есть какие-то предположения о том, кто мог это сделать и почему?
– Нет. Но я надеялся, что вы сможете мне помочь.
Вудс закончил рассматривать свою сигарету, вставил ее в рот, но не зажег. Переводя взгляд то на Роберта, то на Рича, он начал прохаживаться туда- сюда по комнате.
– Что если мы действительно имеем дело с вампиром?
Рич фыркнул.
– Бросьте, от вас я этого не ожидал.
– Нет. Послушайте меня. Я провел небольшое исследование методов обескровливания, и тот способ, которым было высушено тело Торреса и тела животных… назовем его очень необычным. Он не должен был сработать так, как это произошло.
– Брэд…
– Я знаю, это кажется чем-то нереальным. Я понимаю, что вы чувствуете. И буду честен с вами. Осмотр тех трупов с кладбища заставил меня содрогнуться. Технические подробности и результаты исследования можно найти в отчетах, но то, чего в отчетах нет, – это странность всего происшедшего. Мне было страшно работать. Я не переставал удивляться, зачем кому-то могло понадобиться высасывать высохший костный мозг из трупов.
Роберт встал.
– Может быть, это какой-то культ. Кто, черт побери, знает?
– Именно. Кто, черт побери, знает? Все, что я хочу сейчас сказать: нам стоит подходить ко всему происходящему непредвзято.
Вудс вынул изо рта все еще незажженную сигарету, снова положил ее в карман рубашки и перестал расхаживать по комнате.
– А как насчет Виджила? Что говорит окружной психиатр?
– Парень как раз сейчас этим занимается. Я жду от него отчета.
– Кто это?
– Джекобсон.
Вудс кивнул.
– Хороший специалист. Немного чудной, но хороший. В округе редко бывают врачи такого калибра. – Он подошел к Ричу, потом повернулся к Роберту. – Мне можно подождать результатов здесь?
– Конечно. Почему бы нет?
– А как насчет меня? – спросил Рич. – Мне можно ссылаться на то, что было сказано, или нет?
– Сам решай. Я не собираюсь советовать тебе, что делать.
– Слышу от тебя такое в первый раз.
Роберт взял скрепку и бросил ее в брата.
Через десять минут все трое встретились с доктором Джекобсоном в комнате для совещаний. Психиатр, очень высокий лысый мужчина с серьгами в обоих ушах, не стал ждать, пока они усядутся.
– Вам известен синдром Медузы??[9]
Роберт и Рич непонимающе посмотрели друг на друга. Вудс отрицательно покачал головой, поскольку вопрос был, очевидно, адресован ему.
– Не могу этого утверждать.
– Он очень редок. Описывает спровоцированные травмой изменения личности, или, конкретнее, аберрантное, отклоняющееся от нормы поведение, вызванное каким-либо травмирующим инцидентом. Отличие синдрома Медузы от других вызванных травмой расстройств личности заключается в том, что травмирующий инцидент – это не просто толчок: он – причина синдрома. Шок так силен, что индивид не в силах справиться с тем, что он видел, и эго- защитные механизмы жертвы полностью отказывают. Человек испытывает то, что можно назвать перестройкой личности. Я никогда не встречался с этим раньше, но вот что могу вам сказать: я даже никогда не читал о таком серьезном и тяжелом случае. Имя мистера Виджила десятилетиями будет
