опустил веки, а когда вновь их поднял, увидел, как в сердце впивается холодная сталь.
Сэт не знал, что было на уме бедолаги в момент смерти, да и не хотел знать. С большим трудом оторвав взгляд от стремительно стекленеющих глаз своего несостоявшегося убийцы, Сэт выдернул из его груди нож, прежде чем тело завалилось на землю. Но жалеть поверженного он не собирался и, собственно, не мог: рядом находилось еще двое желающих ему смерти.
Не дав ошарашенным бандитам опомниться, он метнул нож, метясь в горло ближайшего противника, и, не дожидаясь результата броска, быстро нагнулся, подбирая валяющиеся у ног кинжалы – покойнику они не понадобятся.
Распрямившись с кинжалами в руках, он увидел, как захлебывающийся кровью худосочный человек оседает на землю, обеими руками сжимая рукоять торчащего в горле ножа, а «борец сумо» продолжает удивленно хлопать глазами.
– Ты убил Щепку! – вдруг заорал он и побежал на Сэта, занося над плечом кривой меч.
Двумя кинжалами Сэт не дрался даже в игре. Однако перехват в виде замка, который продемонстрировал «убийца», еще не изгладился из памяти, поэтому, вместо обычного в таких случаях ухода в сторону, он подставил под лезвие меча скрещенные клинки.
И зря!
Кинжалы с силой рванулись вниз, и лишь чудовищное усилие воли Сэта помогло сохранить хотя бы видимость блокирующего положения. Но давление не исчезло. Оскалив гнилые зубы, бандит ухватил рукоять меча двумя руками: он приложил всю силу, чтобы пробить оборону кинжалов и разрезать Сэта надвое.
Душераздирающий скрип железа пронзил барабанные перепонки, но самое неприятное для Сэта заключалось в том, что не было никакой возможности уйти с намечающейся линии удара или самому достать противника ногой. Ослабевание хоть одной мышцы в натянутом пружиной теле в прямом смысле было равносильно смерти.
Мышцы рук, а за ними и всего тела, задрожали, в голове пронеслись предательские образы о прекращении всякого сопротивления…
Но все же он выстоял. Соревнование на выносливость было выиграно: толстый бандит выбился из сил раньше Сэта – нечеловеческое давление ослабло – он отступил на шаг. Почти сразу, верно вспомнив как хорошо его противник метает ножи, грабитель вновь пошел в наступление, крест-накрест стегая перед Сэтом воздух.
Об атаке Сэт не помышлял – он отпрыгивал и изворачивался, стараясь как можно дальше держаться от размашистых ударов. Бросить один из кинжалов тоже не было возможности – он вообще не был уверен, что данное оружие хоть как-то подходит для метания.
Ополоумевший от ярости и страха за жизнь, человек бросался на Сэта с сумасшедшим ревом вновь и вновь. То, что удары меча проносились все дальше от цели, казалось, его нисколько не заботило. Он покраснел от усилий, крупные капли пота обильно стекали с круглого лица, а нечленораздельные возгласы, вырывающиеся из его горла при каждом ударе наотмашь, более походили на рык попавшего в капкан, медленно умирающего животного.
Еще несколько минут этого безумного танца и все было кончено. Дождавшись, когда потерявший рассудок бандит окончательно выбьется из сил, Сэт одним точным ударом загнал кинжал ему в сердце. Что-что, а бить в уязвимые места он учился каждый вечер на протяжении двух лет…
Он еще не успел обрадоваться нежданной победе, как почувствовал, будто кто-то выдернул из него хребет: из ниоткуда навалилась смертельная усталость, опустошительная слабость, опостылевший голод, безумная жажда и боль во всем теле… Он рухнул еще раньше, чем пробитое ножом сердце гиганта перестало конвульсивно сжиматься и его тело опустилось на землю. Адреналин испарился, и теперь Сэт был прижат к земле, словно прессом. Все резервы исчерпаны, ему даже не пошевелиться – это конец.
Точно скованный параличом, он мог лишь вращать глазами, а еще хлопать веками, отгоняя мошек – непонятно только, реальных или нет. У него почти сразу появилась компания, состоящая из дюжины стервятников. Крупные птицы прыгали по телам, лежащим на дороге между холмов, и отдирали от них куски полакомее. За Сэта они пока не принимались, их маленькие глазки поглядывали с благодарностью и терпением: им было чем заняться, так что он мог пожить… только недолго.
Мистический голос в голове Сэта хранил молчание, его же собственная воля казалось, просто перестала существовать: даже мерзкая трапеза стервятников ничего не затронула в душе.
Он закрыл глаза и приготовился уснуть беспробудным сном. Пьянящее умиротворение почти сразу заволокло разум, но в темноте возник образ девятилетнего мальчика с безумными зелеными глазами.
Из разрезанных запястий на пол капала кровь, собираюсь в лужу под перевернутым стулом. Изумрудные глаза смотрели на болтающуюся в петле женщину. Разбитые губы мальчика шептали слова клятвы… Он клялся не умирать, пока не изменит мир.
Сэт распахнул глаза и чуть приподнял голову, пугая вплотную подкравшегося стервятника. Он закрутил головой, не понимая, где находится, а потом замер, наткнувшись на стеклянный взгляд толстяка.
Показалось, что он полон молчаливого укора и вот-вот оживет, чтобы отомстить убийце. Сэт прогнал эту мысль прочь, а ее место заполнил иной, сулящей надежду.
– У тебя должна быть вода, – прошелестел он, не замечая, как трескаются пересохшие губы.
Руки, сами собой цепляясь за корни травы, подтащили Сэта к мертвецу. Стервятники, недовольно крича, прервали трапезу и перебрались на другие
