«Что теперь?» – На самом деле, вопрос был задан машинально, поскольку ответа Дарья не ждала. Однако ответ пришел.
И Дарья увидела. Не образы – символы. Не объекты – абстракции. Не значения, а смыслы.
«Я…» – Но думать было некогда. Перед ней, открывшейся «потоку», впустившей в себя «чужую речь», формировалась история вероятностного будущего, и это была самая потрясающая история из тех, какие она не могла себе даже нагрезить…
Марк
В зеркале торчало отражение голой Греты, и голос в башке, разумеется, принадлежал ей.
– Уйди! – потребовал Марк.
«Было бы предложено!» – фыркнула Грета и ушла из сознания.
Теперь Марк видел в зеркале себя, и это ему нравилось больше. Он вообще не любил путать сущее с воображаемым. Это Грета могла запросто «усадить» их с Карлом с собой за стол и вести с ними непринужденную беседу, отслеживая параллельно «внешний» мир, чтобы не сболтнуть лишнего при свидетелях. А он таких извращений терпеть не мог. Психопат? Да. Но вменяемый психопат.
– Берримор! – позвал он.
– К вашим услугам! – Дома дворецкий всегда был рядом. Собственно, он и был домом, или как минимум живой душой Маркова крома.
– Что слышно о княгине?
– Жива, но временно недоступна.
– Звучит двусмысленно! – усмехнулся Марк, натягивая трусы.
– Двойные смыслы рождаются там, где отсутствуют простота и искренность, – Берримор был тот еще философ, и в этом-то, на самом деле, и заключалась вся прелесть ситуации. – Зачем вы носите трусы, Марк? Зачем одеваетесь согласно этой дикой моде? Вы же терпеть не можете все эти тряпки!
– Что с того? – пожал плечами Марк и продолжил одеваться. – Есть, друг мой, многое на свете… Впрочем, ладно! Лишние слова. Все дело в дисциплине. Если я принял решение вести себя, как человек, принадлежащий определенной культуре, то должен следовать и соответствующей модели поведения, – мысль показалась сомнительной, и Марк ее несколько изменил. – Или, во всяком смысле, пытаться следовать принятому решению.
– Браво! – откровенно усмехнулся Берримор, Марку даже показалось на мгновение, что «дух» улыбнулся ему из зеркала на манер придуманного каким-то человеческим писателем Чеширского кота. Но, разумеется, этого не случилось – Берримор не имел облика.
«А писателя звали Льюис Кэрролл, и он был математиком…»
– Натягивайте штаны, сэр, – продолжал между тем издеваться Берримор, – и не забудьте про смокинг! Кстати, галстук-бабочка в этом случае обязателен.
– Спасибо, Берримор! Я помню правила и надену даже жилет. Все на борту?
– Да, последними вернулись Птицелов и Людвиг. Прорвались уже во время боя.
– Повреждения корабля?
– Значительные, но ремонт осуществляется в подобающем темпе.
– Что значит «подобающем»? – Марк пристегнул манишку и поправил стоячий воротничок рубашки.
– Умеренный, но не вызывающий раздражения.
– Любопытная формулировка, – улыбнулся Марк. – Когда мы отчаливаем?
– Уже отчалили.
– Что значит уже? – удивился Марк. – Это когда это? И почему мне не сообщили?
– Вы принимали душ, мессир!
– Ну, а после душа?
– После душа я вам, сэр, как раз и сообщаю.
– Как далеко мы отошли? – не было смысла давать волю паранойе: отчалили, значит, отчалили. В конце концов, это прерогатива Кормчего.
– Восемь астрономических единиц, – прояснил ситуацию Берримор. – Маневр безопасности. Теперь лежим в дрейфе, ремонтируемся.
– А номады?
– Новой информации не поступало.
– Тогда свободен!
