— Думаю, она просто не знала, что у Арчера она есть, — ответила я чистую правду. Помолчала немного и с неожиданной обидой пожаловалась. — Она дала мне несколько дней, чтобы я убралась из дома, где мы жили. Сказала, что потом пришлет слуг за вещами сына, и лучше бы мне в этот момент быть подальше. А меня такая злость взяла! И я подумала, что все равно найду Арчера и вытащу его. А книга… Я решила, что она может мне быть полезной. И вообще… — Я помолчала и добавила почти шепотом, постаравшись, чтобы мой голос как можно более убедительно задрожал в этот момент: — Если у меня не получится вытащить Арчера из цепких объятий слишком любящей матери, то пусть уж она останется у меня как память о нашей любви.
— Выходит, твой жених из состоятельной семьи, — резюмировал Фрей мой слезливый рассказ. — Раз уж у него есть слуги. А сама-то из какого сословия?
— Из второго, — негромко призналась я.
— А он, вестимо, дворянин. — Фрей недовольно покачал головой и откинулся на спинку лавки, испытующе глядя на меня. — А почему жить начали вместе до свадьбы? Я понимаю, если бы еще из третьего сословия оба происходили. Что ни говори, но у крестьян с этим проще. Свадьбы обычно откладываются до осени-зимы, когда немного схлынет вал хозяйственных забот, поэтому у невест к этому моменту частенько уже брюхо на нос лезет.
Я вспыхнула от возмущения, покоробленная слишком грубой последней фразой верзилы. Но он лишь холодно улыбнулся и в свою очередь пригубил свою кружку с пивом, прежде осторожно сдунув в сторону крепкую белую пену.
— Как это ни странно прозвучит, но между нами не было ничего такого. — Я сделала замысловатый жест рукой, стесняясь назвать вещи собственными именами. — Ну, ты понимаешь. Просто… Моя семья… — Я замялась, с трудом подыскивая нужные слова. Не признаваться ведь этой громиле в том, что мой отец — тролль, а мать — арахния. Фрей терпеливо ждал, не торопя меня, и через неполную минуту я проговорила, угрюмо уставившись на изрезанную поверхность стола: — У меня очень сложные отношения с родителями. И Арчер решил, что будет лучше, если до свадьбы я поживу с ним. Он не думал, что возникнут какие-нибудь сложности или затруднения, поскольку вел уединенный образ жизни, а его семья осталась в другом месте. Предполагал, что мать не придет в восторг от его выбора, поэтому хотел поставить ее уже перед свершившимся фактом, познакомив нас после брачного ритуала. Но выискался один так называемый доброжелатель, который поспешил доложить обо всем нейне Деяне. Окончание истории ты слышал.
— Почему у тебя не сложились отношения с родителями? — продолжил расспросы Фрей, и разговор начал напоминать мне самый настоящий допрос.
Наверное, надлежало вспылить, крикнуть, что не обязана пересказывать ему всю историю своей недолгой и не особо счастливой жизни. Но я то и дело невольно обращалась взглядом к книге, и раздражение, медленно, но верно разгорающееся в глубине моей души, каждый раз при этом самым волшебным образом исчезало.
— Отец всегда мечтал о сыне, — коротко ответила я. — Но мать после первых родов оказалась неспособна даровать ему еще ребенка. И в этом году отец наконец-то нашел ту, которая порадовала его наследником. А мы, как это часто бывает, стали не нужны. Естественно, он не собирается разводиться, но так, по-моему, даже хуже. Матери надо было на ком-нибудь выплеснуть свою боль и обиду. Вот она и нашла в моем лице главную причину всех своих бед.
Видимо, моя история нашла отклик у Фрея. Его лицо исказила гримаса неподдельного страдания, а в глубоко посаженных глазах зажегся огонек жалости ко мне.
— Да ладно. — Я с нарочитой развязностью махнула рукой. — Все в порядке. Такое часто случается.
— Наверное, предложение жениха показалось тебе настоящим спасением, — пробормотал Фрей, словно рассуждая сам с собою. — Уйти из дома, где тебя молчаливо ненавидят… Теперь я понимаю, почему ты не побоялась замарать свое имя и репутацию, отправившись жить в дом к молодому одинокому мужчине.
— Да плевать мне, если честно, и на имя, и на репутацию, — предельно откровенно ответила я. Криво ухмыльнулась и ткнула пальцем себе в волосы. — И потом, я же рыжая. Думаешь, только твои товарищи заподозрили, будто я ведьма? Да мне постоянно в спину плюют. Хорошо хоть не в лицо.
— Понимаю, — медленно протянул Фрей. — Очень даже хорошо понимаю. Посмотри на меня. Знаешь, какая у меня кличка с детства? Тролль. И всем плевать, что, вообще-то, в отличие от остальных своих товарищей я умею читать. Приемлемо знаю итаррийский. И очень люблю стихи.
— Стихи? — недоверчиво переспросила я. — Да ладно!
— Мои родители умерли, когда мне не было и пяти, — сухо сказал Фрей, явно покоробленный моим восклицанием. — Меня взял на воспитание местный священник — отец Дарий. Очень добрый и очень одинокий старик, который всю свою жизнь посвятил служению богу плодородия Треону. Он и научил меня грамоте, счету. Поскольку в его библиотеке было много итаррийских книг, то я выучил заодно и этот язык.
Я опустила голову, кляня себя за несдержанность. По-моему, Фрей обиделся, и обиделся сильно. Его голос аж зазвенел от сдерживаемого с трудом негодования. И я его вполне понимала. Мне бы тоже очень не понравилось, если бы обо мне судили только на основе внешних данных.
«Получается, вы с этим верзилой в равных условиях, — задумчиво проговорил Эдриан, который все это время внимательно слушал наш разговор. — Попробуй сыграть на этом, Мика. Заставить его поверить тебе и вымани из-под знака, а дальше я все устрою. И мы без особых хлопот получим обратно книгу».
