— К черту обещания! — кричу в ответ.
Небо откликается новым ударом хохота-грома, заставляя меня снова дернуться. И толики недавней веры в себя нет. Я просто не ощущаю себя способной лечь сюда, на дно этой едва живой посудины, оторвать руки от спасительной опоры.
Страх…
И пусть я перечеркну все. Проявлю себя как лживая, вероломная обманщица, но… не могу!
— Ты нас погубишь. — Холод и презрение в его словах. Очень спокойных словах. — На это и был расчет?
Новый вал воды летит на наш утлый баркас. Я только успеваю замереть с распахнутыми в ужасе глазами, горло сжимает спазм, не позволяя ответить.
— Я не могу… Я б-боюсь…
Все! Происходит срыв. Остатки самоконтроля разлетаются на крошечные осколки. Слезы, смешиваясь с не менее солеными каплями морской воды, устремляются из глаз потоком.
А за ними и сдавленные рыдания, заставляющие плечи вздрагивать. Смирившись, понимая, что смерть на пороге, закрываю лицо ладонями и… просто реву.
И тут чувствую, как в сверхъестественном напряжении рядом замирает мужское тело. Кажется, он тоже вздрагивает? Но подумать об этом времени не остается — волна высотой с двухэтажный дом накрывает нас.
К счастью, лодку каким-то чудом успевает развернуть к ней носом, поэтому, поднырнув, мы взмываем на ее гребне вверх.
— Тариль! — Мои ладони пытаются отвести от лица, стремясь встретиться взглядом.
В его голосе… испуг? Словно забыв о вакханалии вокруг, Тень с тревогой и беспокойством всматривается в меня. А я совершенно не ко времени зацикливаюсь на мысли, как раздражает это обращение.
Вероятно, это предчувствие смерти, но больше всего сейчас хочется, чтобы тот, кто разделяет со мной последний миг, называл меня по имени. Но для Тени я — палач.
«Лидия», — безмолвно молит душа, но вместо этого я, поддавшись страху, кричу:
— Я плаваю плохо! У меня морская болезнь! Я бо-о-оюсь… — Под конец опять прорываются рыдания.
Мой полуживотный крик действует на него, как удар плетью. Тень рывком отстраняется, выпрямляясь в полный рост. Через миг мне под ноги падает ведро.
— Вычерпывай воду! — Его поразительно сдержанный тон вызывает зависть. Вот уж кто не поддается панике!
Но переместив взгляд вниз, вижу, что воды в лодке уже по щиколотку. И с каждой волной, которая перекатывается через борт, она плещется все выше и выше. Из-за этого баркас дал сильную осадку.
Боги!
Или собственный страх смерти, или деловитая собранность и очевидное намерение бороться со стихией, что видны в каждом движении мужчины, действуют на меня, но…
Подхватив ведро и плюхнувшись на колени на дно лодки, я начинаю быстро выплескивать воду за борт. Тень хватается за весла, налегая всем телом и пытаясь маневрировать, чтобы заставить лодку не быть безвольной игрушкой волн.
Это была очень долгая и безумно трудная ночь. Бесконечная борьба за единственный шанс, борьба, в которой мы изначально не могли победить, а лишь оттянуть миг своего поражения, надеясь на чудо. Шквал за шквалом гигантские волны накатывали на нас, стремясь к одному — опрокинуть лодку, низвергнув в пучину наши тела.
Я от усталости едва ощущала собственные руки. Спина не разгибалась. И сосчитать невозможно, сколько ведер воды выплеснула я за несколько часов. А она все не убывала, заливая нас с каждым новым накатом волны.
Лишь на миг мелькнула тревожная мысль о заветной жемчужине, что осталась под тюфяком. Сейчас он плавал на поверхности скопившейся в лодке воды, цепляясь за края дверного проема. Что с жемчужиной? Лежит ли она еще под слоем морской воды на дне баркаса? Или ее уже смыло за борт, лишив меня шанса добиться от Мудрейшего ответа?
Впрочем, сейчас даже самая ценная информация второстепенна. Куда важнее выжить.
Стертые ладони рук горели, мышцы ощущались как натянутые до предела канаты, легкие пылали огнем, так часто я дышала. Единственное, что не позволяло сдаться в эти часы, это вид напряженной обнаженной спины моего спутника.
Я отчетливо понимала: даже с его физической силой удержать лодку, заставить ее двигаться в нужном нам направлении очень трудно. Мышцы бугрились, жилы и вены проступили под кожей испещряющей его тело паутиной, а по веслам текла кровь из множества лопнувших мозолей.
Изредка на краткий миг, когда это позволяла стихия, он оборачивался, бросая на меня странный взгляд. Порой наши глаза встречались, говоря о том, для чего сейчас вряд ли нашлись бы слова. Мы словно чувствовали друг друга, стали единым целым. И оба безмолвно умоляли друг друга держаться.
