Теперь моя рубашка пропиталась водой насквозь, облепив тело. Но жар охватившей меня похотливой страсти был так силен, что я едва ощущала прохладу.
Плотоядно облизнувшись, не осознала этого. Язык скользнул по небольшим клычкам, но сейчас это не коснулось моего разума. Новое тело двигалось непривычно быстро и ловко: едва я подумала об этом, как уже стояла на ногах, яростно стягивая с себя мокрую одежду.
Дох, пожирая меня не менее предвкушающим взглядом, энергично натирал тело мыльным куском ткани. Он явно решил, что не сможет дотерпеть мою помывку.
Вот только его планы оказались иными.
Едва я отбросила промокшую рубашку, а супруг переступил за бортик лохани, оказавшись рядом, прозвучал его новый приказ:
— Приготовься, сейчас моя очередь послужить тебе, моя повелительница!
Пока я силилась понять, о чем он говорит, Дох коснулся воды ладонью. Яркая вспышка света озарила воду, которая стала прозрачной и вновь горячей. В нее меня и уложили, обхватив за талию.
Горячая вода в состоянии обостренной сейчас чувственности воспринималась как ласковый шелк и приносила недолгое облегчение болезненно напряженным соскам. Именно к ним в первую очередь потянулся присевший рядом с лоханью мужчина.
Дальнейшее стало для меня огромным испытанием. Когда тепло его рта поглотило сначала одну, а затем и вторую вершинку, меня словно пронзило острейшей болью. Это стало сладкой мукой.
Его большие ладони, умудрявшиеся полностью накрывать даже этот впечатляющий бюст, твердые губы, сжимавшие горошинки сосков, даже горячее дыхание — все ощущалось мной с фантастической остротой.
С меня словно сняли кожу, прикасаясь непосредственно к оголенным нервам, вызывая такие сильные вспышки ощущений, что стоны, перемежающиеся рычанием, не стихали.
Если бы Дох не придерживал меня руками, я бы уже взметнулась над водой, содрогаясь в конвульсиях удовольствия. Оно было необъятным и бесконечным. Едва мне казалось, вот это предел — я больше не выдержу и развоплощусь на миллионы атомов, как он подводил меня к новой границе собственной чувственности.
Сменяя атаки своих губ нежными прикосновениями мыльных ладоней, мужчина заставлял меня балансировать на грани полнейшего восторга. Мне нестерпимо хотелось взорваться, избавившись наконец от наполнившего каждую клеточку тела удовольствия. Но Дох каждый раз усмирял мой пыл, шепча:
— Сделаем это вместе!
Он сминал мои груди, решительно проникал пальцами в сокровенную глубину моего лона, удивив меня вниманием и к еще одному входу в мое тело. Его покрытые мылом пальцы скользнули и туда, поразив меня откровением: этого мужчину я хотела бы почувствовать всюду.
Воплощение самых экзотических фантазий обещал мне воин, и за него говорил язык тела. Это тоже подстегивало мое желание. С ним я жаждала большего — всего и сразу, готова была подчиниться и поддержать самые смелые ласки.
Какое счастье, что я не оказалась невинной малышкой.
Пока все, что делал со мной Дох, оправдывало его обещание. Ни один из его предшественников не был лучшим любовником. Настолько бесстыдным, пылким и решительным.
— Если станет прохладно — скажи, — шептал он между поцелуями. — Я нагрею воздух.
Какая там прохлада! Я опасалась, что вода в лохани вскипит, раскаленная моим разгоряченным телом. Терпеть в ожидании, когда же уже он возьмет меня, погрузившись в мое тело (куда угодно!), сил уже не было. Я зарычала как зверь, упираясь подбородком в макушку зарывшегося лицом в мою грудь мужчины.
Он понял, без слов выдернув меня из воды и переместив к ложу.
Отступив, схватил с ближайшего сундука ткань, осушая воду с моей кожи. Впрочем, я плохо сознавала его действия, снова с головой провалившись в вожделение. Иначе наблюдать за этим гигантом… воином… диким варваром, истинным и необузданным, как сама стихия, было невозможно.
Голова кружилась от предвкушения. Я так хотела почувствовать на себе тяжесть этого тела, сжать ногами его сильный торс, впиться зубами в кожу плеча, пробуя ее солоноватый привкус, позволить его груди распластать мягкие полушария моей между нашими прижатыми друг к другу телами.
О!
И больше всего я жаждала узнать наконец, каким будет миг, когда его нетерпеливо вздрагивающая при каждом шаге владельца плоть погрузится в меня. Будет ли это умопомрачительно медленное скольжение? Или резкий толчок, что на миг ослепит болью, которая тут же сменится сладостным трением?
Мысленно я уже задала своему первобытному и сейчас варварски-дикому мужчине немыслимую планку.
Где-то на задворках сознания червоточинкой мелькнула мысль: «Не разочаруюсь ли?»
Но, кажется, впервые в моей жизни я не предполагала верхней границы возможностей партнера. Вот он, опыт супружеской жизни! И последние годы
