Мужчина и так был возбужден, явственное подтверждение этого упиралось мне в бедра, и я надеялась, что в этом состоянии он меньше значения придаст моим странностям. — Что-то назревает? Будет осада, война? Или теперь все улажено?
— Между нами? Отныне мы — супруги. — Он подхватил ладонью одну грудь, слегка погладив большим пальцем сосок. Я вздрогнула от пронзившего меня острого удовольствия, его пальцы словно знали о моем теле что-то тайное, касаясь его в самых эрогенных точках. — Твоя судьба — быть со мной, служить мне как мужу. Что касается других планов, то моя жизнь неразрывно связана с войной. Сейчас редкое затишье, которое я позволил себе. Моя цель очевидна — я желаю разрушить цитадель и искоренить культ Богини Талл, подарив нашему миру покой.
— Цитадель? — переспросила я.
Странное дело, его слова вызвали в душе необъяснимое волнение.
Каким-то идущим из прошлой жизни жестом поднесла руку к горлу, сдерживая тревожный стон… и нащупала кулон странной формы, висящий на шнурке.
Нервно вздрогнув, перевела взгляд на собственную грудь. Действительно, кулон в форме небольшого узкого сосуда. И почему я не заметила его, пока не коснулась?
Кажется, и ладони Доха, что бессчетное число раз ласкали мою грудь, не натыкались на него…
— Я понимаю твою тревогу, — поспешил супруг успокоить мои страхи, обхватывая под водой руками мою талию. — Но я надеюсь избежать лишних жертв, достаточно ослабить влияние Богини. Тогда последовательницы культа жестокосердных сами начнут покидать крепость, подобно тебе.
Так я беглянка? Неужели предательница? Сделала это после встречи с ним?
— Я стремилась к тебе, — рискнула с предположением вновь.
Дох слегка сжал губы, испугав меня. Неужели ошиблась и оказалась в его лагере не случайно? Но мы же должны были какое-то время прожить тут вдвоем.
— Тебя вела судьба, — немного отстранение откликнулся мужчина. — И я не дам тебе сбиться с этого пути. Но будь осторожна.
Тон его был очень повелительным. Неумолимым. Доминантным. Этот мужчина точно не мог даже предположить за женщиной право самой распоряжаться своей судьбой.
— Мне что-то угрожает?
Неужели я все же предала своих? И могу ожидать мести?
— Ты теперь рядом со мной, а значит, можешь навредить мне.
— Мне порой кажется, — рассуждая вслух и продолжая ласкать грудь Доха, тихо заметила я, — этот эпизод войны — вот и все, что я знаю о мире.
Каждый раз, задавая вопрос с подтекстом, я отчаянно страшилась натолкнуть супруга на подозрения на мой счет.
Но и в этот раз он лишь понимающе улыбнулся, и как ни в чем не бывало сказал:
— Да, здесь у цитадели всегда так. Раньше было хуже — до того, как я смог собрать воинов и прижать жестокосердных к их проклятой горе. Я слышал, что во времена изначального мира Талл создала ее из костей целого моря жертв. Может быть, это и легенды, но магия этого места делает его неприступным. Все, чего мы достигли, это лишили их возможности собирать как прежде свой кровавый урожай по всему миру. Последние десятилетия гибнут только мои воины, мир маолхов защищен нами. Орда стала живым щитом между всем миром и гнездом жестокосердных.
— Почему орда?
Если отбросить в сторону воинственный вид супруга и его воинов, а в реалиях настоящей войны сложно ожидать иного, все, что я видела вокруг, не производит впечатления варварства. Логично было бы назвать свою армию воинством, или еще как-то. Но орда?
— Изначально те, кто встал под мои знамена, пришли отовсюду. Со всех уголков нашего мира, из всех земель и королевств. Ни один прежний военный союз и тем более армия какой-то отдельной страны не способны были сдержать силу жестокосердных. И их военачальницы — неудержимого палача, служащего земным воплощением Талл. Богиня дарила ей неуязвимость, позволяя держать во мраке ужаса целый мир. Она не знала ни милости, ни жалости и покрывалом смерти укрывала земли, куда являлась, оставляя за собой реки крови и лишенную жизни территорию.
Дох, скользнув ладонью вдоль позвоночника, вдруг яростно сжал мои волосы. Он жестко удерживал их и не позволял отвернуться, вынуждая смотреть прямо на него и вслушиваться в ужасы, что он рассказывал.
— И я решил стать тем, кто будет противостоять приспешникам Талл. Понял, что мир сломлен, нет силы, способной остановить жестокосердных, и они уничтожат всех маолхов. Я стал этой силой. И объявил о сборе армии. Ко мне пошли те, кто устал смиренно терпеть невообразимую жестокость последовательниц культа, но не видел способа что-то изменить. Пришли и воины, и селяне, и те, кто признавал только честный бой, и те, кто промышлял разбоем. Нас назвали ордой…
— И?.. — выдохнула я, настолько сильно затронул меня его рассказ. Вызов, сквозивший во взгляде Доха.
— Моей силы и воли хватило, чтобы противостоять жестокосердным. С каждым новым успехом крепла вера и росла орда. Целые армии королевств вливались в нее. Жители мира наконец-то смогли облегченно вздохнуть — извечная угроза пропала, орда оттеснила ее. Народы один за другим присягали
