отвращения. Этих ничто не изменит!
— Когда вы рядом, мы неуязвимы, — выступила вперед одна из жестокосердных, жестом умоляя меня задержаться. — В цитадели больше некого приносить в дар Богине. Может быть, нам пленить еще воинов орды, чтобы насытить великую Талл до предела?
При этом глаза фанатички сверкали неприкрытой жаждой убийства. Моя решимость на миг дрогнула, — можно ли в здравом рассудке выдержать такое окружение?
— Его жизнь стоит многих и многих. Талл хочет его крови, и скорее!
Указав на темный, словно пропитанный кровью камень цитадели, я двинулась дальше. Жестокосердные немедленно шагнули следом.
— Что вы делали в лесу?
Я уже знала от супруга, что лазутчики орды заметили небольшой отряд жестокосердных. Сейчас я рассчитывала именно на их появление.
— Ожидали вас. Правительнице был знак, что вам нужна помощь. Когда со стен цитадели мы увидели вас рядом с варваром, сразу все поняли! Вы реализуете хитрый план, и стоит ожидать его пленения. Как же мы все мечтали об этом возмездии!
Однако они абсолютно уверены, что рядом с тариль находятся в безопасности!
А вот я в этом больше не была уверена. Сохранилось ли «благословение» Талл — неуязвимость их палача? Впрочем, выстрела в спину не ожидала. По крайней мере, от орды.
— О возмездии?
— Смерть предводителя маолхов, этого ненавистного колдуна! — Белокожую воительницу буквально трясло от ненависти. Взгляды, что она кидала на смиренно стоявшего пленного, были почти осязаемы. Дох же выглядел презрительно невозмутимым и настороженным. И злобные мужененавистницы явно опасались его, не рискуя нападать даже на связанного мужчину. — Мы напитаем Талл такой мощью, что она вырвется на свободу и накажет этот мир!
Этого я и опасалась.
— Таков мой план. Презренный военачальник на священном алтаре будет принесен в жертву нашей великой Богине! Мы все станем свидетельницами этого. Более того — поделимся и своей кровью, чтобы придать Талл всплеск неимоверной мощи. Она получит всю силу колдуна и уверится в нашей непоколебимой вере. А я искуплю свой прежний просчет, позволивший ему выжить.
Вот что значит комсомольское прошлое, толкать зажигательные речи я умела. Глаза «сестер» вспыхнули фанатичным восторгом, мне явно удалось наполнить их черные сердца надеждой.
— Поспешим же, о величайшая тариль, домой!
С силой толкнув Доха, они заставили его вновь двинуться вперед. Заволновавшись, что мой воин выглядит слишком покорным для такого известного бунтаря, я величественно пояснила:
— Опоила его настойкой подчинения. Маолх в наших руках! Вообще-то все они… он приказал им отступить!
— Теперь ясно, — загалдели воительницы, до этого момента изредка бросающие осторожные взгляды назад — туда, где прежде был лагерь орды. И где сейчас осталась вытоптанная равнина. — Удача повернулась к нам.
В душе вздрогнув от этих слов, я всеми силами старалась сдержать страх. Больше всего меня страшила Талл. А если она все еще способна подчинить меня? Если в решающий момент Богиня зла и боли соберется с силами и перехватит управление? Как бы я хотела верить в себя, так же, как Дох и Хал верили в свои силы.
Но ступив на избранный путь, возможности вернуться я уже не имела. Все лучше, чем жить в постоянном страхе, не доверяя даже себе.
Путь до цитадели показался до обидного коротким. Часть стены с оглушительным грохотом отделилась, пропуская нас в темное нутро гнезда жестокосердных.
Возникло уже знакомое мне ощущение холода, и угнетающая замогильная тишина окутала, исподволь подавляя, пока мы шли по лабиринтам подземелья. Сердце стучало с ошеломительной частотой, а мысли были лишь об одном: не привела ли я любимого на верную гибель? А с ним и весь этот мир.
— О тариль! — Из бокового прохода, тускло освещенного пламенем редких факелов, метнулась знакомая мне по прошлому пребыванию в цитадели провожатая. — Какое облегчение видеть вас! Знать, что вы вернулись! А с вами и спасение Талл!
Я только двинула бровью, не желая болтать.
— Я провожу вас. Все готово для отдыха.
— Прежде мне необходимо увидеться с правительницей, — сказала я, надеясь, что меня проводят.
— Она ждет вас, — тут же закивала белокожая, давая сигнал моему эскорту оставить нас.
С собой они вознамерились прихватить и Доха, но я не позволила, категорично приказав:
— Маолх останется под моим присмотром! Больше я не допущу ни малейшей возможности побега — слишком сложно оказалось пленить его в этот раз!
На лицах женщин отразилось явственное огорчение.
