– А платят как? – спросил я.
– Семнадцать долларов в час.
– Семнадцать долларов за то, чтобы тебя всю общупали?
– Очень смешно. Там все без рук, если хочешь знать. Хотя, если я пройду тренинг по ГТА…
– Генитальный, что ли?
– Ага. Так вот, если я его пройду, то со мной будут делать именно то, что ты думаешь, зато получать я буду гораздо больше. Так что я не знаю. Еще подумаю.
Накануне первого выступления – ее слова – она попросила, чтобы я ее поспрашивал. Дала мне один листок с описанием персонажа и другой, на котором были написаны симптомы болезни.
– Я же не доктор, – сказал ей я. – Буду задавать какие-нибудь не те вопросы.
– Ну и ладно, – ответила она. – Зато проверим, запомнила я хотя бы симптомы или нет. Ну, давай, давай.
И встала на пороге комнаты, вытянув руки по швам.
– Мотор, – сказал я. Она закатила глаза. – Добрый день, мисс Бейкер, – продолжал я. – Какая у вас проблема?
– О, спасибо, доктор, – ответила она. – У меня такие боли, ломит везде, просто ужас.
Помню, меня удивила ее одежда. Я точно знаю, что и раньше видел все, что на ней тогда было, но она соединила старые вещи как-то по-новому, и они приобрели совсем другой, незнакомый мне вид. Ее речь стала нерешительной. На носу красовались очки без оправы.
Конечно, я и до того сто раз видел, как Тор играет. Мне всегда было приятно видеть ее по телику, а вот на сцене я ее не люблю, если честно. Нет, ей я этого, конечно, никогда не скажу: наверное, тут все дело в непосредственности восприятия. Короче, я не театрал, а тут увидел вблизи, как она играет, и меня это прямо поразило. В каком-то смысле, ее игра еще никогда не производила на меня такого впечатления, как в тот раз: столько в ней было глубоко личного, неуловимо-индивидуального. Она лишь слегка изменила манеру говорить, держать себя, двигаться, но от этого сразу стала совершенно другим человеком.
– Считай, что работа уже у тебя в кармане, – сказал я ей потом.
Когда на следующий день она шла к машине, она была в образе.
Всего в нашем комитете в Тримонте тринадцать человек. И, как вы наверняка уже догадались, около половины работают в больнице. Джонас – с ним я познакомился через Тор, когда она стала там работать, – еще два доктора, две медсестры, один человек из техперсонала и Торен, фармацевт. Остальные – это их друзья, или друзья Тор, или, а точнее, и других затронутых СП.
Возможно, вас удивляет, что при сложившихся обстоятельствах в комитете так мало людей. Торен объяснил бы вам, что все дело в конспирации и секретности, и был бы не совсем не прав. У Дженет – она рентгенолог и тоже член комитета – другая точка зрения.
– Все дело в правдоподобии, – говорит она. – Нет ведь никаких доказательств того, что это вошло в систему. Да, время от времени что-нибудь случается, но что тут странного – во всякой работе бывают свои проколы и обломы. К тому же, как ты сам знаешь, очень долгое время такого не было ни с кем, ну, вообще ни с кем, кроме Тор.
Произнося эти слова, она ни на секунду не перестает смотреть мне в глаза. Привыкла, наверное, сообщать плохие новости.
– Ну, все-таки, – сказал я.
– О, конечно, – ответила она. – Отрицание – это тоже заболевание, а не географическое название.
Тор не давала по представлению в день, это точно, но она разослала свое резюме во все больницы, где могли проходить практику студенты и куда реально было добраться за пару часов на автомобиле, и скоро уже зарабатывала вполне прилично. Любопытная это штука – резюме стандартного пациента. Тор перечислила в своем все больницы, в которых она когда-либо играла, и под каждым названием написала болезнь – или болезни, – которые она там симулировала. Желудочно-кишечное кровотечение. Гипертиреоз. Смертельный случай – метастатический рак поджелудочной железы.
– Мисс Бертрам, – говорила она мне, репетируя перед выходом. – Лейкемия. Диагноз не поставлен.
И язык ее тела мгновенно менялся так, что у меня мурашки шли по коже.
Я пробовал угадывать.
– Эбигейл Салли. Школьная учительница. Свинка.
– О-о, близко, – говорила тогда она. – Мелисса Стайлз. ВИЧ.
– А как же обратная связь? – спрашивал я. – Ты ведь разговариваешь с администрацией, так? А студенты? В смысле, они ведь либо понимают, что с тобой не так, либо нет.
– Ну, не тупи. Есть еще такая вещь, как врачебный такт. Иной студент и диагноз правильно поставит, а поведет себя при этом, как последний кретин. Будет задавать какие-нибудь не те вопросы. Или вообще переоценит способность этой мисс Бертрам смотреть правде в глаза. Я – актер, – говорила она, чопорно выпрямляя спину и поднося чашечку с кофе к своему розовому рту, – и мне положено обладать повышенной эмоциональной чуткостью.
