– Скорее как клопы. Но все же, согласись, хоть какой-то шанс. Вот только прямо сейчас меня больше беспокоит другое.
– То же, что и меня? – Бахирев улыбался, но голос звучал тускло, без эмоций.
– Да. Транспорт с пленными скоро дойдет до Владивостока. Еще сколько-то наши тыловики будут думать. Но если в течение пары недель, самое большее месяца, они не вышлют корабль для встречи с нами, значит, полагаться остается только на самих себя. И вот тогда мы точно превращаемся в пиратов, в чем, кстати, есть свои плюсы – руки-то у флибустьеров развязаны.
– Ерунда, – махнул рукой Бахирев. – Серьезные флибустьеры никогда не были сами по себе, а работали на какую-то державу. Тех же, кто пытался обойтись без покровителей, топили первыми. Впрочем, это пока не важно. В конце концов, японцы захватывали наши суда еще до объявления войны, так что мы просто отплатим им той же монетой. А дальше видно будет…
– Но есть и свои минусы, – будто не слыша его, продолжал размышлять вслух Эссен.
– То, что нас будут иметь право без суда вешать на реях? – Казалось, Бахирева это даже немного развеселило.
– Хуже, Михаил Коронатович, хуже. Проблема в том, что это снижает наши возможности. Людей у нас не так и много. Сможем, в лучшем случае, сколотить экипаж для еще одного парохода.
– Давайте, Николай Оттович, не бежать впереди паровоза, а решать проблемы по мере их возникновения. – Бахирев пригубил коньяк. – Унынию нам предаваться еще рано…
Налет на Йокогаму проводили совсем иначе, чем на Хокадате. Кавалерийский наскок – это, разумеется, здорово, однако и риск был велик. Плюс японцы, подвергнувшись атаке, наверняка должны были принять хоть какие-то меры предосторожности от повторения инцидента, так что стоило подстраховаться. Хотя бы береговые батареи нейтрализовать на всякий случай, что ли, да задать несколько вопросов относительно наличия минных полей – вдруг японцы сработали оперативнее, чем ожидалось.
Если честно, не так уж беспокоили Эссена береговые батареи японцев. Он, конечно, хорошо понимал, как важны береговые батареи, и сам лично приложил немало усилий для их строительства на Балтике, но там был относительно небольшой театр. В ситуации же с Японией ресурсы небольшой страны размазывались, как масло по бутерброду, и прикрыть необходимое количество точек всерьез было нереально. Ну и еще нюансы имелись. Во-первых, в низком уровне подготовки их артиллеристов он убедился еще в Хокадате, а во-вторых, их орудия против «Рюрика» в любом случае не плясали. Да, конечно, никто не умаляет таланта Нельсона, адмирала и государственного террориста, сказавшего, что пушка на берегу стоит корабля в море. Вот только почему-то теоретики, любящие повторять слова титанов, вровень с которыми им никогда не встать, забывают об одном маленьком, но важном нюансе. Нельсон жил и, соответственно, изрекал свои истины в эпоху парусных кораблей, когда до создания первого броненосца оставалось более полувека. Естественно, что для деревянных корпусов неспешно маневрирующих парусников даже относительно малокалиберные орудия представляли серьезную угрозу, плюс к тому дистанции боя тогда были совсем другие. Для уверенного поражения цели корабли сходились чуть ли не на пистолетный выстрел, поражать врага на большей дистанции мешала качка, несовершенство орудий и их прицелов, а также медленно и не всегда равномерно сгорающий дымный порох. Береговые же орудия, стоящие на устойчивом основании, моментально приобретали колоссальное преимущество и были способны достаточно уверенно обстреливать атакующие корабли задолго до того, как те начинали представлять реальную угрозу.
Вот только с того времени многое изменилось. Корабли оделись в толстую броню, для легких орудий абсолютно непроницаемую, их скорости возросли в разы, а скорострельность самих орудий – в десятки раз. Дальнобойность артиллерии и ее точность, соответственно, тоже увеличились, и теперь корабельная артиллерия, особенно крупнокалиберная, если и уступала по эффективности береговой, то совсем немного. Словом, в свете этих нюансов, береговых шестидюймовых орудий можно было не слишком опасаться, но стоило все же подстраховаться, а заодно и потренировать своих людей в высадке десанта.
В наступающих сумерках адмирал все же смог рассмотреть, как похожие на гигантских водомерок шлюпки с десантом отошли от борта «Херсона» и, мерно взмахивая мокрыми веслами, двинулись к берегу. До батарей здесь было еще далеко, поэтому казакам предстояла небольшая прогулка. Ничего, разомнутся. Зато почти наверняка с берега их никто не заметил, а стало быть, и гадостных сюрпризов вроде замаскированного в кустах пулемета можно было не опасаться. С тылу же японские батареи вряд ли охраняются хоть сколько-то серьезно. Они, как-никак, ждут угрозы только с моря, соответственно и внимание направлено, в первую очередь, на него. Издержки островной психологии – за спиной только свои. Хотя и моря они не слишком-то опасаются. Во всяком случае, рыбаки на промысел выходят безбоязненно. Уже вечером «Рюрик» обнаружил, догнал и раздавил корпусом японскую шхуну – не хотелось стрелять, поднимая шум. Конечно, то, что она не вернулась, могло насторожить японцев, но отпускать – значило полностью нарушить секретность, остроглазые рыбаки наверняка смогли определить и назначение корабля, и его национальную принадлежность.
Где-то там, далеко в стороне, так же высаживали десант «Енисей» и «Морской конь», которого в силу не имеющего национальной принадлежности названия не стали даже переименовывать, только переписали имя русскими буквами. Батареи разнесены далеко, расположены по разным берегам бухты – вот и пойдет десант с двух сторон, так удобнее. А вообще, ночь только начинается, и скоро господ японцев ждет неприятный сюрприз.
Эссен устало потер виски. Последние дни его все же очень вымотали, и он многое сейчас бы отдал за возможность нормально поспать. Да и нервничал адмирал изрядно. Возможно, сказывался возраст, а может быть, давил груз ответственности. Эссен не был трусом, во время осады Порт-Артура он командовал вначале легким крейсером, на котором почти каждую ночь выходил в бой с миноносцами противника, а затем броненосцем. Командовал храбро,
