не отец!»
– Рори, ты не могла бы задержаться после занятий? – вдруг спросила меня доктор Тарсус.
Что за игра в выбор? Как будто я могла отказаться!
– Конечно, – ответила я и подошла к ее столу.
Дождавшись, пока остальные покинут класс, доктор Тарсус сказала:
– Ненавижу сообщать дурные новости, – начала она, когда мы остались одни. – Но я твой куратор, и будет лучше, если я первая сообщу тебе об этом. – Она впилась в меня своими черными глазами. – Херши Клементс более не является нашей ученицей.
– Почему? – на автомате спросила я.
Тарсус следила за каждым моим движением:
– Сегодня утром ее поместили в нашу клинику для психиатрического освидетельствования. Врачи, осматривавшие Херши, рекомендуют исключить ее из Тэдема по состоянию здоровья.
– О чем вы говорите? Херши совершенно здорова. Когда она успела заболеть?
Тарсус поджала губы:
– Рори, я не имею права разглашать подробности. Скажу лишь в общих чертах. Скорее всего, наша интенсивная учебная программа привела ее… в некоторое замешательство.
Если бы Тарсус назвала иную причину: депрессию, агрессию, истеричность – я бы, может, и поверила ей. А тут… Что это за «некоторое замешательство»?
– Можешь мне верить: мы всегда стремимся действовать в интересах как самого ученика, так и всех остальных учеников. Стало быть, и в твоих тоже. В данной ситуации исключение Херши – это наилучшее решение. И из уважения к ней я прошу тебя никому не рассказывать о нашем разговоре.
«Можешь мне верить». Так я тебе и поверила! Ни за что!
– Где Херши сейчас? Я хочу поговорить с ней.
– Настоятельно тебе рекомендую заниматься исключительно тем, ради чего ты сюда приехала. Учебой. И не забывать о своем здоровье. А о здоровье Херши есть кому позаботиться.
«Ну почему каждая фраза этой тетки всегда звучит как угроза?»
Я думала, что Тарсус сейчас демонстративно отвернется. Так она всегда делала, окончив разговор со мной. Но, к моему удивлению, она вдруг протянула руку и дотронулась до маминого кулона. Приподняв цепочку, Тарсус положила кулон себе на ладонь и принялась разглядывать. Мне было противно, что она без разрешения лапает мамину вещь. Хотелось выбежать из класса, но я сдержалась. Незачем давать ей основания для подозрений.
– Буква Пифагора, – произнесла доктор Тарсус, поднимая на меня глаза.
Я изобразила глупую улыбку, ничем не выдавая своего удивления.
– Что? – тоном дурочки спросила я.
– Это греческая буква «ипсилон», – сказала Тарсус, наконец-то убирая пальцы с кулона. – Пифагор видел в ней символ выбора между путем благодетели и путем порока. Один путь ведет к счастью, другой – к саморазрушению. – Рот Тарсус слегка изогнулся. Наверное, по-настоящему улыбаться она не умела. – Подобающий выбор для такого человека, как ты.
– Извините, но мне пора на занятия! – на одном дыхании выпалила я. – До завтра, доктор Тарсус.
Мне хотелось опрометью выскочить из класса, но я заставила себя выйти медленно и неторопливо. Так я шла, пока не оказалась во внутреннем дворе. Почувствовав под ногами траву, я побежала к лесу.
Спринтер из меня никудышный. К «Парадизо» я подбегала, хватая ртом воздух. Мои глаза превратились в огненные шарики, обжигавшие череп.
– Ну и жуткий у тебя вид, – покачал головой Норт, выходя мне навстречу.
– Благодарю за комплимент.
Он потрогал мой лоб:
– Да у тебя жар.
– Нет у меня никакого жара, – возразила я, сбрасывая его руку и прикладывая свою. – Я даже тепла не чувствую.
– У тебя и рука пылает, потому и не чувствуешь. Вот так-то, гений.
Я пихнула его в бок.
– Что тебя привело? – спросил Норт. – Точнее, прибежало. Никак у вас отменили занятия?
– Херши выперли из школы.
У Норта отвисла челюсть.
– Почему? За неуспеваемость?
– Исключена «по причинам психологического характера». Конечно, это явное вранье. Тарсус просто избавилась от нее. Наверное, Херши закатила
