Глава 16
Уэллс
Он не озаботился тем, чтобы незаметно пробраться в лагерь, хотя на этот раз они с Сашей не принесли продуктов, с ними были только впечатления от разрушенного дома, которые, будто тонкий слой пыли, припорошили память Уэллса.
Когда Уэллс увидел выходящую из-за большого дерева Кларк, он облегченно вздохнул. Их встреча произошла достаточно близко к краю поляны, и можно было легко передать ей Сашу и сделать вид, что Кларк выводила пленницу по естественной надобности. Она, конечно, согласится его прикрыть. Из всей сотни лишь Кларк понимала, какая это глупость – держать Сашу связанной в хижине.
Уэллс уже вскинул в приветствии руку, когда заметил какую-то неправильность. У Кларк всегда было какое-нибудь дело: дома, на корабле, она могла идти в библиотеку за книгой, а тут, в лесу, – направляться к замеченному ей растению, чтобы как следует его рассмотреть. Увидеть, как она еле плетется по лесу, будто за спиной у нее тяжеленный невидимый груз, было шоком.
– Кларк! – позвал Уэллс. Обменявшись взглядом с Сашей, которая кивнула, выражая молчаливое согласие стоять там, где стоит, он бросился к Кларк. Вблизи стало видно, что глаза у той красные. Кларк, которая не проронила ни слезинки во время суда над ее родителями, плачет? – Что с тобой?
– Все нормально, – ответила она, глядя прямо перед собой, чтобы не встречаться с Уэллсом глазами. Даже без всяких слез Уэллс понял бы, что дело неладно.
– Да брось, Кларк, – сказал он, одновременно поглядывая через плечо, желая убедиться, что Саша не может их слышать, – после всего, что мы вместе пережили, – «и после той боли, которую причинили друг другу», хотел было добавить он, но не стал, – думаешь, я не замечу, что ты расстроена? – Она, шмыгнув носом, кивнула, но не сказала ни слова. Уэллс нахмурился. – Что-то с Беллами?
Он ждал, что Кларк осадит его, но, к его удивлению, она наконец посмотрела на него полными слез глазами:
– Прости, – сказала она. – Уэллс, мне так жаль! Я так долго была с тобой груба… я должна была тебя простить. – Ее голос дрогнул, и она замолчала.
– Да все нормально, – нерешительно сказал Уэллс, обвивая ее руками. Каким-то образом он знал, что все эти извинения скорее относятся к Беллами, чем к нему. – Чем я могу тебе помочь? – спросил он. – Хочешь, набью ему морду?
– Нет, – всхлипнула Кларк, но все-таки улыбнулась.
Прежде чем Уэллс успел сказать что-то еще, глаза Кларк округлились: она увидела что-то за его плечом. На миг он подумал, что дело в Саше, обернулся, посмотрел в том же направлении, что и Кларк, и неловкость сменилась ужасом.
С ветки высокого толстого дерева, медленно вращаясь и периодически натыкаясь на ствол, свисало нечто.
«Это человек», – подумал Уэллс, прежде чем успел понять, что это невозможно. Голова человека не может располагаться под таким углом к телу. А человеческие лица не бывают синими. Кларк за его спиной издала полукрик-полустон. Он никогда раньше не слышал от нее ничего подобного.
Уэллс сделал несколько шагов вперед, ища какие-то объяснения тому, что он видит, но в голову ничего не приходило.
– Нет, – сказал он, быстро моргая, словно это было изображение на трансляторе сетчатки глаза, и он хотел, чтобы оно исчезло. Конечно, напрасно.
Это была девушка, и, хотя ее лицо распухло почти до неузнаваемости, он все-таки опознал ее по блестящим темным волосам. И по тонким запястьям да маленьким кистям рук: Уэллс еще всегда удивлялся, какие они сильные.
–
Пошатываясь, она поравнялась с Уэллсом и схватила его за руку. Впервые с тех пор как они оказались на Земле, Кларк была в таком ступоре от ужаса, что могла лишь смотреть.
Веревка, обвивавшая шею Прийи, впилась в кожу – ту самую кожу, которая всего несколько часов назад была золотисто-коричневой, а теперь посинела и пошла пятнами.
– Надо ее снять, – сказал Уэллс, хотя знал, что Прийе уже ничем не помочь.
Сделав неуверенный шаг вперед, он понял, что Саша уже взобралась на дерево.
– Дай нож, – сказала она, ложась на ветку, и, увидев, что Уэллс не шевельнулся, скомандовала: – Быстро.
Подойдя ближе, Уэллс вытащил из кармана нож и бросил Саше, которая поймала его одной рукой, молча перерезала веревку и бережно спустила тело на землю.
– Как ты думаешь, она это… сама? – спросил, отворачиваясь, Уэллс.
Кларк протянула руку к посиневшей шее, чтобы проверить пульс, которого, как они все понимали, быть не могло.
Спокойная, работящая, отзывчивая, стойкая Прийя. Что заставило ее так поступить? Невыносимая тоска по дому? Или она предвидела, что сотне все равно не выжить? Уэллс ощутил, как к ужасу примешивается чувство вины. Может, он сделал недостаточно, чтобы она чувствовала себя защищенной?
