— Товарищ капитан-лейтенант! Старший краснофлотец Матвеев доставлен.
В довольно светлой комнате за длинным столом сидело человек пятнадцать, в основном, в нижнем белье, в комнате было жарко. Потрескивала дровами русская печь, возле которой суетилась пожилая женщина в косынке, завязанной на лбу.
— Вот, знакомьтесь, товарищ Матвеев, разведвзвод Азовской Военной Флотилии. Ваше новое место службы. А я — начальник разведки Азовской флотилии, капитан-лейтенант Бархоткин, Александр Сергеевич. Командир взвода сейчас на задании, его обязанности исполняет лейтенант Острец. С остальными познакомитесь по ходу службы. Раздевайтесь, садитесь и расскажите о себе.
Дмитрий снял ватник и ватные штаны, оставшись в гимнастёрке.
— Родился в Петрограде, перед самой революцией, жил на Васильевском, там же пошёл в школу. Закончил 10 классов, пошёл добровольцем на флот для поступления в морское училище, в моей семье все мужчины были военные моряки. Служил два года на эскадренных миноносцах наводчиком, затем поступил в училище имени Фрунзе, на артиллерийский факультет, на практике, на втором курсе, участвовал в войне против белофиннов, в артиллерийской разведке 15 отдельного артдивизиона, перешёл на 4-й курс, тут война. С октября в 83 бригаде старшим стрелком.
— А, почему не стал командиром? Всем же лейтенантов присвоили? — задал вопрос лейтенант Острец.
— Уже после приказа, но, до его объявления, был дежурным по камбузу, отвлёкся от службы на оказание половых услуг в не очень подходящем месте, других мест не было. Меня попытались остановить, я и послал «помощника». А это оказался военком училища. — Матвеев слегка улыбнулся, а взвод закатился в хохоте.
— Всё!!! Наш человек!!! — прохрипел, давясь от смеха, Кеша.
Вытирая слезу с глаза, каплей Бархоткин сказал:
— Гораздо важнее, что есть опыт корректировки артогня. Так, а ты чего не ешь? Налегай! Василий! Проверь его подготовку и включай в свою группу. Выход через два дня!
Он встал, разведчики тоже встали, прощаясь, накинул шинель и вышел из хаты. Через час после обеда лейтенант Острец объявил тактические занятия. С интересом рассмотрел «боевую сбрую» Дмитрия, у которого магазины лежали в специальных карманах на масккомбинезоне, и его лешак был гораздо гуще увешан различными верёвочками, чем у остальных разведчиков.
— А это что?
— Маска.
— Не мешает?
— Иногда, в основном, помогает.
— Ну, давай, артразведка Балтфлота, показывай, что умеешь.
Вечером лейтенант доложил каплею, что Матвеев полностью готов к выходу, а сейчас занимается со взводом рукопашным боем. Он, оказывается, занимался боевым самбо у самого Ларионова, и был чемпионом Ленинграда.
Через два дня «ТКА-1», типа Д-3, отвалил дождливой ночью от причала в Емрюке, и двинулся в сторону Арабатской стрелки. Разведчики разместились в форпике и в каюте экипажа. Погода не баловала, катер шёл малым ходом к пляжам Ак-Моная. Уже в море был лёд, поэтому даже средним ходом можно было повредить винты, предстояло пройти 108 миль, поэтому через полчаса командир катера лейтенант Овчинников прибавил ход, выставив ещё одного вперёдсмотрящего на баке. Радовало только то, что ветер был юго-восточный, он должен был отогнать лёд от берега Керченского полуострова. В группе было семь человек: лейтенант Острец, старшина 1 статьи Кеша Андрушко, два пулеметчика: Красавин и Хабибуллин, радист Сергеев, связной, похожий на подростка Архипцев, и снайпер Матвеев. Другое плохо, что дно в этом районе каменистое и прибрежная мель довольно большая. Катеру, с его выступающими винтами, там к берегу не подойти. Берег укреплён ещё при турках: через каждые пятьсот метров блок-пост со взводом пехоты. Во многих местах установлены орудия, которых в 46 немецкой дивизии более двухсот пятидесяти. Поэтому за кормой катера на буксире шла шлюпка, а на баке лежали сколоченные плотики на одного человека с грузом. Поверх всей одежды группа надела костюмы химической защиты. Максимально удобной бухтой для высадки была бухта Насыр, но, наверху стояло татарское село, и, четыре пулемётных гнезда немцев и татарских полицейских. Высаживаться там разведке было невозможно.
Высадка у Ак-Моная не состоялась: немцы не дремали, постоянно пускали ракеты, слабая видимость и дождь насторожили их. Поэтому катер высадил группу на траверзе села Корбек, почти в 50 километрах от планируемой точки. Перетащили плотики через Арабат и форсировали на них Гнилое море. Степь да степь кругом, нигде не спрятаться, кроме камышей вдоль берега Сиваша. По наблюдениям в Чуюнчи и в Дмитриевке постоянных гарнизонов нет, но много полицейских. Дважды выходили на связь со штабом. В Некрасовке немцы гоняют местных жителей на какие-то земляные работы, пришлось форсировать Сиваш и уходить плавнями по косе. У немцев где-то недалеко аэродром. Как только стихла погода, с него начали постоянно взлетать и садиться самолёты, но, в сторону Тамани они не летали, уходили к Севастополю. Напротив Чуюнчи — артиллерийская позиция, но орудий нет, охраняется немцами. Вообще, немцев в районе мало. Отдельные посты по 10–12 человек, отделение с пулемётом. Много вышек построили. Лишь на девятые сутки вышли к Владиславовке, конечному пункту высадки. Станцию охраняет до роты немцев, три батареи малокалиберных «Эрликонов» и шесть 88-мм зениток. Санька
