— Ваши люди имеют полное право остаться в Англии, и вылететь в СССР. Вы меня понимаете?
Дмитрий выслушал перевод, хотя понял, о чём идёт речь.
— Я поинтересуюсь мнением инструкторов. Разрешите идти?
На улице довольно прохладно, но погода очень тихая. Добрались до расположения довольно быстро. Было 19.30. Дмитрий собрал своих „инструкторов“, и объявил приказ о высадке. Затем передал слова Эйзенхауэра, что группа инструкторов свою задачу выполнила, и имеет полное право вылететь домой.
— Есть один вопрос, товарищ командир! — спросил Саша Мальцев.
— Говори, Саша.
— Я там был, у немцев в четыре — смена… Тихо — не получится, товарищ полковник.
— В отчётах об этом написано, старшина?
— Конечно!
— Нас к планированию не допустили…
— Мужиков положат, надо идти после смены и снимать их по-тихому.
— Что предлагаешь?
— Нас здесь на четыре полных группы. По одной на точку. Объясните это американцам.
— А как остальные? Подчёркиваю, мы свою работу, практически, выполнили. Есть, правда, один пунктик…
— Дмитрий Васильевич! — подал голос капитан Никонов. Он всё это время ходил в форме капитана американской армии, отпустил модные здесь тонкие усики, единственный из всех нашёл какую-то тётку, у которой задерживался, в том числе и до утра. У остальных с этим вопросом было туго: мужчин на острове было гораздо больше, чем женщин, а английские девушки, несмотря на внешнюю приветливость, вовсе не стремились к контактам с иностранцами, тем более, плохо говорящими на английском.
— Слушаю!
— Не надо ни о каком пунктике, товарищ подполковник. Группа задачу выполнила. У меня чёткие указания на этот счёт.
— То, что ты такой же переводчик, как я — папуас, было давно понятно, но, есть вероятность срыва операции. В этом случае, всё автоматически повесят на нас. А я имею приказ: переместиться, подготовить и обеспечить высадку. Последний пункт под большим сомнением. К тому же, сзади будет болтаться батальон коммандос, способный выкинуть злую шутку. У тебя связь есть? Надо запросить „Добро“! Но, перед этим я хочу знать мнение остальных.
Все молчали. Потом, самый пожилой, Макс Грейхсвитц, ему было 36, сказал:
— Надо идти, дров могут наломать. Салажата ещё совсем.
— Понятно. Так есть связь, капитан?
Никонов обвел глазами всех, покачал головой, снял трубку телефона и назвал номер. Дмитрий ещё не говорил по-английски, но понимал уже прилично:
— Дорогая, это я!.. И тебя целую… Тут у нас есть повод посетить „Дэ ля Пляж ду Пари“. Ребята хотят отметить успешное завершение работ. Узнай, есть ли там свободные места, и можно ли заказать столики на всех, в том числе, кого учили!.. Да, да, да! Я перезвоню! — он положил трубку и взглянул на часы. — Ждем.
— Начинайте готовить подразделения, и сами готовьтесь. Разойдись.
Они остались вдвоём с Никоновым. Матвеев про себя посмеивался: выяснилась причина такого успеха Василия у британских женщин!
— Так ты будешь передавать командование О» Дерби?
— Сам сказал: ждём. Сумятицу, в случае отказа, будем вносить на построении перед погрузкой.
— Ну, ладно.
Через тридцать минут его приятельница сообщила, что ресторан согласен предоставить полностью зал на вечер послезавтра, просят внести залог.
— Лично тебе и мне, Дмитрий, высаживаться запретили. На нас — общее руководство.
— По коням! Пошёл одеваться, через семь минут жди меня у машины.
— Есть!
«Виллис» рванулся к штабу Эйзенхауэра. Дмитрий был уже в камуфлированном комбинезоне-лешаке, со снайперской винтовкой, при нём, как всегда, неизменный Макс с радиостанцией. Рядом сидел Василий, у которого, с обеих сторон корпуса, висело по пистолету. Дмитрию пришлось предъявлять пропуск, так как его не узнали в незнакомой форме.
— В полной боевой? Я вижу, что решили Ваши инструктора! — протянул руку генерал. Дмитрий снял мохнатую перчатку, пожал руку и попросил
