Академику Горкину от такого жуткого зрелища сделалось дурно, он стал глотать сердечные таблетки. Доцент Бессонов и себе выпросил у коллеги валидолу. А оба ученых мужа предпочли спрятаться в самой середине коробки, прикрывшись мужественными спинами автоматчиков и своих подчиненных.
Бесстрастный Жузнев, не прерываясь, дотошно фиксировал все на цифровую камеру, успевая при этом раздавать указания и читать лекции своим верным оруженосцам Гоше и Грише. Ему явно не хватало студенческой аудитории и повезло, что парни оказались прилежными и благодарными слушателями. Гоша даже успевал делать какие-то пометки карандашом в маленьком блокнотике, пока Гриша брал биопробы в пробирки и паковал их в переносной холодильник.
Глядя на них, геофизики с гидрогеологами приободрились и занялись делом под пристальным надзором нянек-военных.
– Внимание! – в который раз за время их недлинного путешествия воззвал Дракон.
Они пересекли зону турникетов.
Практически сразу обстановка изменилась. Перемены стали заметны уже в воздухе. Он здесь был сырой, как во время осенней мороси. Остро запахло болотом, какими-то растениями и еще чем-то. Гнилью, догадался Антон. Словно где-то поблизости устроили гигантскую помойку. А еще эти непонятные звуки, доносящиеся издалека. Треск, пощелкивание, будто морзянка.
– Послушайте, любезный… э-э-э… Антон Викторович, – тронул его за рукав подошедший академик Горкин. Лицо Михаила Борисовича имело сконфуженное и какое-то несчастное выражение. – Тут, право, чертовщина какая-то творится… э-э-э…
– А в чем дело? – полюбопытствовал Арсеньев.
Профессор сунул ему под нос пробирку с темноватой жидкостью.
– Да вот… э-э-э… спектральный анализ показывает что-то странное… Состав воды… э-э-э… мягко говоря, не соответствует нашей… э-э-э… геологической эпохе.
– А такое возможно? – усомнился биолог.
– Нет! – категорически воскликнул Горкин. – Нет, нет и еще раз нет! – Потом глянул на стеклянный сосуд у себя в руках и сник. – Но… э-э-э… выходит, что таки возможно.
– И где же мы, по-вашему, находимся?
– Это… э-э-э… не по-моему, – кусая губы, уточнил академик и лауреат. – Это вот… э-э-э… она…
– И?..
– Судя по химическому составу воды… э-э-э… примерно… э-э-э… ордовик или ранний девон…
– Да вы что?! – возмутился начлаб. – Быть такого не может!
– И я о том же… э-э-э… – закивал Михаил Борисович. – Однако… э-э-э…
Перед носом Антона возникла проклятая пробирка.
«Надо же, «седьмое доказательство»! – промелькнуло в голове Арсеньева. – «В белом плаще с кроваво-красным подбоем…»
– Господин майор! – подскочил к нему старлей Раков. – Там, там…
Глаза у десантника были выпучены, как у членистоногого, давшего офицеру фамилию, побелевшие губы тряслись. Биолог понял, что сюрпризы отнюдь не закончились.
– Так что это за хрень? – повторил свой вопрос Дракон, не прекращая огня.
– Ракоскорпионы! – перекрикивая стрекот автоматов и треск, издаваемый гигантскими членистоногими, коротко ответил Антон.
– Именно, Антон Викторович, именно! – восторгался Жузнев, сверкая цыганскими углями-глазами и щелкая цифровой камерой. – Jaekelopterus rhenaniae! Боже мой, какие красавчики! Гошенька, Гришуня, поймайте мне одного живьем, умоляю! Наука нам не простит, если не заполучим экземпляр для исследований. Хоть самого мелкого!
«Братцы-акробатцы» переглянулись и горько вздохнули. Хорошо сказал господин кандидат биологических наук: «Хоть самого маленького». А ничего, если самый мелкий экземпляр из заполонивших все обозримое пространство животных вымахал размером в два с половиной, а то и целых три метра? Это не говоря о крупняке, достигающем как бы не четырех метров от кончиков огромных передних клешней до жутковатой булавы, завершающей сегментарный хвост.
Они столкнулись с популяцией реликтовых, вроде бы вымерших многие сотни миллионов лет назад животных, едва спустились ближе к перронам. Точнее, самих перронов вместе с рельсами уже не было видно за поднявшимися из недр земли водами. То ли сгинули в провале, то ли просто оказались залитыми.
Ракоскорпионы заполонили подземные переходы, прежде соединявшие станции Арбатско-Покровской и Кольцевой линий. Антон из курса палеонтологии помнил, что эти существа, как и их современные мелкие пресноводные и морские потомки, не могли все время жить под водой. Иногда им требовалось выходить на поверхность, прежде всего во время линьки.
Однако, глядя на мощные хитиновые покровы серо-перламутрового оттенка, можно было усомниться в том, что твари вступили в пору сбрасывания
