завтраке, мне вчера было не до еды, но большого сильного мужчину, пожалуй, неплохо бы накормить.
А еще куча вопросов в голове, страхов, сомнений… Господи, как же дальше-то?!
Встаю, смотрит, надеваю поскорее халатик. Что он там видит, не может ведь быть, чтобы совсем ничего? Но иначе император вряд ли оставил бы со мной мужчину. Или охрана — это не страшно? Может, у них так принято? А брачная ночь тоже в присутствии охраны? Да нет, не верю! Озноб по коже. Как же меня так угораздило…
— Дарсаль, — не выдерживаю, спрашиваю, наверное, не нужно, но ведь не у кого, — а император может передумать, найти себе другую невесту?
Гляжу на него, глаза слепит от рвущегося белого света, кажется, вчера он был не таким ярким.
— Выбор новой императрицы возможен лишь в том случае, если с предыдущей невестой что-нибудь случится.
Не могу понять, он меня предупреждает или угрожает? Лучше бы не спрашивала.
— То есть это уже окончательно и навсегда? — шепчу.
— Конечно, моя госпожа.
А если не смогу родить? Поглядываю на него, боюсь продолжать, а вдруг решит, будто не хочу или еще что, доложит императору. Может, не зря мне авария снилась, вещий сон? Вздрагиваю.
— Вы как завтракать будете? Со всеми или… — Теряюсь, по-моему, звучит некрасиво.
Краснею, кажется, постоянное присутствие мужчины смущает и, чего уж греха таить, раздражает безумно. Не привыкла я к этому!
— Мне без разницы, госпожа.
— Ладно, поговорю с мадам Джанс. Я в душ! — Хватаю полотенце, выскакиваю поскорее.
Идет за мной. Вчера не ходил вроде.
— У нас общий душ, вы не можете туда заходить, — предупреждаю на всякий случай.
— Могу, — отвечает. Окидывает взглядом стену — насквозь видит, что ли?! — Но не стану, угрозы для вас там нет.
— Спасибо!
Заскакиваю в душ. Действительно, одна из кабинок занята, кто-то моется. Умываюсь, чищу зубы, разглядываю себя, ну ведь всегда же считалась некрасивой! Почему меня-то?! Или как раз потому, что ни на кого не похожа, смогла отличиться? Или я все-таки ему понравилась? Конечно, хочется думать, что жених меня оценил, но слишком у него все организовано, распланировано, не поверю, будто способен на порывы ради незнакомки. Девочки временами называли меня кайфоломкой — сядут, размечтаются о несбыточном, а я их на землю возвращаю. Раздражают глупости, есть же очевидные вещи! Хотя смотря для кого очевидные, наверное.
Вода выключается, шаги. Кто-то выглядывает осторожно, поднимаю голову. Алма. Смотрит так… ждала меня, что ли?
— Привет, — улыбаюсь.
— Как ты это сделала? — спрашивает.
— Ты о чем? — не понимаю я.
— Не прикидывайся дурочкой, как ты умудрилась императора подцепить? Не верю, что он случайно в тот парк попал, что сразу, как тебя увидел, о других и думать не смог, ты что-то знала, да? Специально меня прогнала!
— Ты сама ушла! — возмущаюсь.
— Ты знала, как я этого хотела, знала! Притворялась, будто тебе дела нет, а сама втихаря подстроила! Тересия помогла? У нее связи?
— Да что ты несешь! — вскипаю. — Думаешь, мне этого хотелось?! — Показываю горящую белую метку на ладони.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не вывалить на Алму все — и про то, что если император решит поменять невесту, мне это будет стоить, ни много ни мало, жизни. А если не смогу родить, то кто знает, чего еще. Но вспоминается жених, его пожелание вести себя «как подобает», Страж за дверью, который, по словам Тересии, может услышать хоть с другого конца дома. Осознание, что теперь придется следить за собой, нигде не оступиться, накрывает с головой. Как сделать это, если я ничего не знаю?!
— Мне ведь теперь назад дороги нет, — добавляю тихо. — Я ведь должна жить чужой жизнью, делать что положено, а не что хочется.
— Ну и сидела бы в Йоване! Раз тебе так плохо быть императрицей!
— Алма, ты хотела поехать. Поехали со мной! Я замолвлю слово, не думаю, что Иллариандр будет возражать. — На имени императора едва не спотыкаюсь, но нужно привыкать. Советы Тересии всегда были верными. Необходимо правильно поставить себя изначально. И использовать положение по максимуму.
— Уже Иллариандр, — фыркает Алма. — Кому я там нужна?
— Мне не помешает подруга. А жениха найдем, их в Айо много. Что скажешь? — Алма молчит, переваривает. — Ты подумай, я не тороплю. Взвесь решение. А я переговорю с императором, а на днях заеду или позвоню.
— Уже уезжаешь?
