Воспринимаю слова сигналом к действию, решительно отворяю дверь. Как бы так научиться оставлять разум и эмоции холодными, чтобы все подряд не могли их рассматривать!
Едем молча. В который раз поражаюсь, насколько вышколена охрана Иллариандра. Знаю же, что следуют за нами, но нигде не вижу. Кажется, я благодарна Дарсалю: мог же обмануть, будто одни будем, я бы и не заметила.
Только сейчас начинаю сомневаться, в пансионе все уже спят. Хотя если были на церемонии, то наверняка не успели еще. Этим себя и успокаиваю.
Действительно, огни горят — в холле и нескольких комнатах наверху. Наши с Алмой окна выходят на другую сторону, куда и столовая. Прошу сделать круг, Дарсаль передает за загородку водителю. В моей комнате темно, а у Алмы свет горит. Собирается, видимо. Вспоминаю, как в детстве мы пытались их вычислить, махали друг другу из окошек, казалось таким сложным…
Гравикар возвращается к центральному въезду, останавливается перед воротами. Дарсаль привычно открывает дверь, в темноте его тело почти светится.
— С тобой можно вместо фонаря ходить, — замечаю я.
Дарсаль молчит, но на этот раз снисходительно. Мне сегодня простительно, у меня сложный день был.
Ворота уже закрыты, звоню решительно. Появляется Марта, руками всплескивает, отворяет.
— Что же вы, госпожа Ноэлия, не предупредили, мы бы подготовились… — начинает причитать.
— Соскучилась, — вздыхаю.
— Сейчас мадам Джанс позову, да вы проходите! — Бросает украдкой взгляд на Дарсаля.
Тут уж и вторую машину вижу, подъезжает. Впрочем, уверена, если бы нужно было сделать все незаметно, я бы и не заподозрила. Да и через забор всегда можно перелететь, неприлично только.
Захожу в холл, слезы на глаза наворачиваются, вдруг ощущаю, какой же родной, привычный здесь запах, какая же я дура, что не появлялась! А может, и нет, потом еще тяжелее рвать было бы, может, наоборот, дура, что сейчас приперлась.
— Ноэлия? — Мадам Джанс на ходу запахивает новый халат на выдающемся бюсте, на лице следы косметики, волосы растрепаны.
Быстрее, чем успеваю сообразить, бросаюсь к ней, так хочется, чтобы обняла, как в детстве!
На минуту застывает, потом прижимает к себе, усаживает здесь же на старый протертый диван. Вспоминаю, что они ремонт планируют.
— Можно я… — начинаю, голос прерывается, горло перехватывает. — Хочу в последний раз у себя в комнате переночевать…
Мадам Джанс молчит несколько секунд, вздыхает тяжело:
— Простите, Ноэлия, если бы я знала… Мы новую девочку взяли в вашу комнату. Вы же не заезжали, мы думали, уже и не появитесь. Если хотите, я ее сегодня к себе заберу. Но… остатки ваших вещей в кладовой, на случай если вдруг понадобятся, только зачем вам…
И какая бестия дернула меня сюда примчаться на ночь глядя? Давно ведь знала, что со старой жизнью нужно покончить, нет мне дороги никуда, кроме как в императорский дворец. Ни сбежать, ни отпроситься.
Отстраняюсь. Удивительно, но слезы все разом высохли, словно отрубило что-то.
— Не нужно будить ребенка, — отвечаю.
— Идем… хоть чаем напою. — Мадам Джанс поднимается, делает приглашающий жест в сторону столовой.
Иду. В последний раз за родным столом посидеть, а не слушать жуткое «выканье», от которого постоянно вздрагиваю. Сколько мы здесь по вечерам болтали, сказки рассказывали, чай пили — в этом никогда ограничений не было.
Окно открыто в сад, с детства изученные силуэты деревьев чуть покачиваются, одно привычно поскрипывает. Машинально сажусь на свое место, и только потом осознаю, что оно уже не мое. Мадам Джанс начинает суетиться, ставит чайник, достает печенье.
— Тересия не приехала, — зачем-то сообщаю.
— Ты не обижайся, она очень хотела. — Мадам Джанс ставит передо мной чашку, себе тоже наливает. — Не получилось, наверное.
Киваю. Наверное.
— Жизнь не всегда складывается так, как мы хотим.
— Да уж, — хмыкаю я, сегодня день нервного смеха.
Мадам Джанс смотрит на меня, на пристроившегося на другом конце стола Дарсаля:
— Стражу твоему наливать?
— Налейте.
Перед Дарсалем тоже появляется чашка, мадам Джанс достает еще каких-то бутербродов.
— Ноэлия! — слышу я, подскакиваю, едва не ошпарившись.
— Алма! — радуюсь. — Даже не видела, как ты уехала!
— Да к тебе же не подойти было. — Алма садится рядом, мадам Джанс ставит чашку и ей.
