таки сама или с чьей-то подачи? Но говорит, похоже, искренне. Себе верит.
В ауре Ноэлии легкая рябь. Кажется, я знаю, что хочет ответить: что с удовольствием поменялась бы местами. И никуда бы из Йована не поехала. Как бы я жил, не встретившись с тобой? Подумать страшно.
Уже почти привычно сдерживается, легкий наклон головы — уроки Валтии не прошли даром. Изящное достоинство.
— Не понимаю вашей враждебности, Хельта. Я здесь не менее одинока, чем вы.
А вот это неприятно. Хотя, пожалуй, справедливо.
— Что вы, эрлара, — мрачно откликается невеста Хармаса. — Не ищите врагов гам, где их нет.
— Не создавайте их своим поведением.
— Я лишь открыла вам душу, госпожа. Извините за порыв.
А на днях не ты допытывалась у жениха, что император нашел в этой рыжей? Едва ли знаешь, конечно, что каждое твое слово, особенно в таком небольшом отряде, становится известно. И не знай. А вот императрице, пожалуй, расскажу. Чтобы не спешила поворачиваться к тебе спиной.
Скрещение взглядов, Ноэлия кивает — амплитуда минимальна, но четкость движения идеальна. Быстро учится девочка. Хельта полагает, что ее отпустили, удаляется с легким поклоном. Лия расстроена. Идет, молчит.
— Почему у меня вечно так выходит? — бросает на меня взгляд.
Что я ей скажу? Что дело не в ней, а в мутных аурах и не менее мутных мыслях? Что те, кто никогда не испытывал чистых эмоций, просто не в состоянии их постичь или даже заметить? Все равно что слепому про цвета рассказывать. Да, дурацкое сравнение.
От необходимости отвечать избавляет писк, возникающий где-то на периферии восприятия. Прислушиваюсь. Ноэлия тоже останавливается — похоже, и она услышала. Замираем.
Писк повторяется, нащупываю глазами ауру — определенно какое-то живое существо. Незнакомое — не могу понять, кто это, хотя основных представителей фауны мы с наставниками изучали. Если кого-то не могли увидеть воочию, передавали друг другу картины. Ненавижу ощущать свою беспомощность.
Ноэлия идет на звук, прислушивается, присматривается, пока наконец не поднимает ветви куста жимолости.
— Котенок? — шепчет.
Ничего себе котенок, запала ауры на целого человека хватит. Хотя тельце да, совсем небольшое.
— Не знаю. Не похож, — отвечаю, оглядываясь в поисках сородичей.
Откуда-то же он здесь взялся. Никого.
«Дарсаль?» — тут же реагирует Лийт. Без лишних слов пересылаю образ. Командир задумывается, через мгновение обнаруживаю, что направился к нам.
Ноэлия протягивает руки, присаживается. Писк усиливается.
— Подождите, моя госпожа, — останавливаю, но не потому, что вижу опасность, — скорее не могу верно идентифицировать.
— Смотри, какой хорошенький!
Говорит неосознанно, по-моему, и вовсе не замечает, что сказала. Впрочем, даже с моим зрением можно назвать зверька хорошеньким. Агрессии не наблюдается, девушка начинает мягко поглаживать, существо почти успокаивается, помуркивает. У кого бы спросить? Ненавижу спрашивать о том, что видно зрячим.
— Я не знаю, кто это, моя госпожа, — вынужден признаться.
— Я тоже, — смеется Ноэлия. — Какая-то разновидность кошачьих.
— Диких животных на руки лучше не брать, — пытаюсь зайти с другой стороны.
— Да разве ж он дикий, смотри, какой ласковый.
— Она, — поправляю машинально.
— Пусть «она», — соглашается Ноэлия. — Маленькая же! Где ее родители? Откуда она здесь?
— Никого не вижу. Ни живых, ни мертвых, — отвечаю.
По Ноэлии скользит тень, мои слова не по нраву.
Приближается Лийт с одним из зрячих воинов Аждара. Командир всегда спокойно и легко привлекает к выполнению задач всех, кого потребуется. Надо бы у него учиться, да не выходит.
— Кто это, Кирей? — спрашивает требовательно, тут же обращается к императрице: — Пожалуйста, эрлара, отдайте зверя Кирею.
— Не дам! — возмущается Ноэлия.
— Только осмотреть, — не уступает командир.
Ноэлия неохотно протягивает попискивающее создание зрячему.
— Нечто кошачье, точнее не знаю, — отвечает тот, со странной смесью неискушенности и профессионализма оглядывая животное. Держит неумело,
