Я же хохотала как ненормальная. Хотя почему как? Зерно безумия попало на благодатную почву. Еще пару месяцев назад я спокойно жила в состоянии привычного земного материализма, совершенно не подозревая, что паршивка-судьба уже отвела мне главную роль в своем сюрреалистическом спектакле. Я бы и дальше с удовольствием пребывала в сладком неведении относительно выпавшего на мою долю «счастья», но экспресс-курсы по перевороту жизненных ценностей слишком быстро и жестоко сорвали маски со всех игроков. Тот, кому я доверяла и кого любила на протяжении нескольких лет, оказался настоящим подонком с полным набором извращенных садистских наклонностей, а тот, кому самой иномирной природой предназначено губить людей во имя собственного выживания, проявил прямо-таки «человеческий» гуманизм и невероятную чуткость. Тут никакая стрессоустойчивость не выдержит, будь она хоть трижды укреплена противотанковой броней. Вот и моя нервная система дала вполне ощутимую течь. В прямом смысле – от смеха у меня потекли по щекам слезы.
– Дорогая, что они с тобой сделали?! – кинулся ко мне перепуганный Вадим, решив, что меня бросило из крайности в крайность. – Они над тобой издевались?! Мучили? Почему нам не давали встречаться целых два дня? Ну я им покажу, упыри проклятущие! – И так далее, без перерыва.
Я размазывала по лицу соленую влагу, уже не в состоянии внятно отвечать и адекватно реагировать на мужнины вопросы, один другого забавнее. Неужели эта бессовестная профессорская физиономия не понимает, насколько смешно сейчас выглядит со всеми своими жалкими попытками казаться заботливым и участливым? При отсутствии видимой опасности со стороны он пытается строить из себя возмущенного рыцаря, готового защищать любимую женщину ценой жизни. Ее жизни, между прочим.
– Вадим, что ты делаешь? – Уже начиная успокаиваться, я наконец поняла – происходит что-то неладное. Точнее, начала успокаиваться, когда почувствовала это самое неладное. Мое лицо покрывали жаркими страстными поцелуями, и жесткая двухдневная щетина неприятно царапала кожу.
– Я со вчерашнего дня только и мечтаю об этом! – Хриплое дыхание мужа не оставляло сомнений в его излишне откровенных намерениях.
На меня словно ушат холодной воды вылили. Истерика тут же исчезла без следа.
– Прекрати сейчас же! – Я попыталась оттолкнуть неожиданно пробудившееся «счастье», но добилась кардинально противоположного эффекта – меня бесцеремонно опрокинули на кровать.
– Светочка, милая, любимая, драгоценная… – даже не замечая моего сопротивления, усилил натиск Вадим. Тонкая ткань кофты опасно затрещала.
– Тебе сейчас положено от похмелья мучиться, а не о любви думать, – попыталась я достучаться до затуманенного сознания мужа, одновременно силясь высвободиться из цепкого захвата. – Ты вчера столько вылакал…
– Сегодня мое похмелье – это ты! – последовал не слишком вразумительный ответ.
– Вадим, убери руки и перестань сходить с ума!
– Даже не подумаю! Ты моя и только моя!
Так. Все! Приплыли. Кое у кого крыша поехала не на шутку. Не знаю, местный алкоголь ли тому виной или другая причина столь разнузданного поведения моего гормонально ушибленного ученого, но понимать слово «нет» это похотливое чудовище отказывалось категорически.
Внезапно накатили отвращение и злость. Профессор Назаров, как истинная сволочь, так привык выходить безнаказанным из любой ситуации, умело подставляя под удар чужие судьбы, что сама мысль об отказе, особенно с моей стороны, не воспринимается им серьезно. Я всего лишь подопытный кролик? Первый и единственный экспериментальный образец? Еще не запатентованное открытие? Возможно. Только я не вещь, чтобы кому-то принадлежать! А если муженек решил таким подлым способом заявить на меня единовластные супружеские права, то его ждет большое разочарование – наш брак приказал долго жить с момента разоблачения его антивампирской деятельности. Только некоторые упорно не хотят этого понимать.
– Если ты сейчас же не отпустишь меня… – яростно зашипела я, уже прекрасно понимая, что конструктивного диалога с агрессивно настроенным мужем не получится, но попытаться в последний раз все-таки стоило.
Как и предполагалось, внимать голосу разума никто не собирался. Во мне же все кипело от возмущения и ненависти, а потому как и что именно я сделала дальше, сказать трудно. Пальцы клещами сомкнулись на плечах неугомонного ученого и, с легкостью приподняв его над собой, я отбросила мужа прочь. Видимо, мобилизовались защитные силы организма, которые решили одним ударом покончить с творящимся безобразием. Вадим полетел на пол, словно тряпичная кукла, брошенная небрежной рукой. Момент соприкосновения профессорского тела с камнем отозвался в моей спине резкой неприятной болью, но мне было не до этого.
Стены-то, может, у замка и крепкие, а вот карниз точно гастарбайтеры крепили, потому что деревянная планка, на которой висели тяжелые шторы, не выдержала удара казалось бы тщедушного тельца иномирного человечка и одним концом рухнула вниз. По голове паразиту не попала, к сожалению, но хребет отшибла изрядно. И опять резкая непонятная боль в спине.
Я поднялась с кровати и, совершенно не заботясь о своем потрепанном внешнем виде, медленно направилась к несостоявшемуся насильнику. Он уставился на меня расширенными от ужаса глазами и еще сильнее вжался в стену, даже не попытавшись подняться. Вцепиться ему в глотку хотелось со страшной силой.
– Свет, ты ч-ч-чего?! – мигом забыл о своих притязаниях мой благоверный.
Он явно не ожидал такого яростного отпора от столь хрупкой и безобидной женщины, которая раньше даже комара без слез не могла прибить. Ничего. Что породил, за то пусть теперь и страдает.
