— И с колбасой! — вставила Баба-Яга.
Лоскуток свернулся и развернулся опять. В этот раз хлеб уже был намазан маслом, а сверху лежала колбаса.
— Теперь дело другое! — сказала старуха.
Потом Баба-Яга повесила на двери избушки замок и приказала ей:
— Иди к лесу и жди нас там! Да, смотри, без дела не разгуливай! И посторонних не пускай!
Избушка завздыхала, запыхтела и с неохотой направилась к лесу.
Позади у путешественников была длинная дорога, а впереди мостик. Где-то уже недалеко, за мостиком, лежал стольный город.
И Митя с Бабой-Ягой пошли туда.
— Эй, вы! — подбежал к ним какой-то человек в красных сапогах. — Вы Соловья-разбойника не видели?
— А что? — спросила Баба-Яга.
— Письмо ему передать велено. Кощей его в помощники зовёт. Нет его на этой дороге?
— Нет его на этой дороге, — ответил Митя.
— И никогда не было! — подхватила старуха.
Скороход задумался:
— Куда ж мне теперь бежать?
— А вы бегите в другую сторону, дяденька.
— Верно. Беги, милок, туда! — сказала Баба-Яга.
— Только и остаётся, — согласился скороход. — Вот так всю жизнь и бегаю туда-сюда, сюда-туда! Жену полгода не видел!
Глава четырнадцатая
СУМА, ДАЙ УМА
Не выполнил Финист — Ясный Сокол поручения Василисы Премудрой.
— Я сделал всё, как велено, — рассказывал он на следующий день. — Отыскал дуб у Лукоморья, а на нём сундук, про который ты сказывала. Обернулся я добрым молодцем, стал ветки раскачивать. Сундук упал — и вдребезги! Из него медведь выскочил и бежать! Я в медведя шапкой! Сбил его с ног, смотрю, что дальше будет.
— И что было? — спросил Домовой.
— Из медведя заяц выскочил. И по полям. Я в зайца рукавицей кинул. Подбил его. Из зайца утка вылетела. Что, думаю, за напасть? Оборотился я соколом — и за ней! Ударил утку, а из неё яйцо вывалилось! Я за яйцом. Долбанул его клювом. Ну, думаю, всё — выполнил поручение. Ан нет. Из яйца иголка выпала — и вниз. Прямо в стог сена. Искал я, искал — не вижу иголки. Так и осталась она в стогу. Ты уж не сердись, Василиса!
Василиса Премудрая задумалась.
— Обидно, что так вышло. Ну что же, Финист, облети всех богатырей наших. Скажи им — беда пришла. Всем нам несдобровать: Кощей на трон сел. Воевать с ним надо.
— Понял.
— Пусть каждый дружину возьмёт. И пусть подойдут все к Плещееву озеру.
— А как ты сама, Василиса? — спросил богатырь. — Может, мне сначала тебя вызволить?
— О себе я сама позабочусь. Ну, прощай.
Финист снова превратился в сокола и вылетел в окно, так никем из Кощеевой охраны и не замеченный.
А через полчаса из терема Василисы Премудрой вышла древняя, согнутая старушка.
— Ты это куда, бабка? — забеспокоились стрельцы. — А ну, назад!
— Так мне ж на рынок нужно! Овощей к обеду купить. Накормить Василисушку, — отвечала старушка.
— Выпускать никого не велено! — упёрлись стрельцы. — Только впускать.
— Вам же хуже будет, как умрёт она с голоду! — пригрозила бабка.
Часовые почесали в затылке.
— Ладно, — сказал один из них, — постой пока тут, а я за Чумичкой сбегаю.
Чумичка в это время крутился на берегу пересохшего пруда.
Там сидели и плакали Несмеяна с Фёклой.
— Всё плачете, Несмеяна Макаровна?
— Плачу-у. А что?
— А ничего. Плачьте, плачьте на здоровье. Я вам мешать не стану. Только напрасно вы стараетесь!
— Это почему?
— А так, — ответил Чумичка.
Заложив руки за спину, он медленно пошёл вокруг пруда.
— Ты чего говоришь? — закричала Несмеяна. — Нам же карету дадут!
— Да! — поддержала Фёкла.
— Ничего вам не дадут! — отвечал Чумичка, обойдя весь пруд кругом.
— Как — не дадут? Ведь батюшка обещал!
— Да? А где теперь ваш батюшка?
— Где?
— Не знаю, где. Вот где. Подите и сами узнайте.
— Как же я пойду? Я плакать должна.
— А как хотите!
— Слушай, ты уж поплачь за меня. А я во дворец сбегаю, — сказала царевна.
— Не-е, — возразил Чумичка, — мне теперь плакать не хочется. Я раньше плакал. Вы уж сами, Несмеяна Макаровна. Без меня уж!
Тут к нему подбежал стрелец и что-то сказал на ухо. И писарь быстро ушёл.
— Что делать? — спросила Несмеяна у Фёклы. — Что он такое наговорил?
— Не знаю.
— И я не знаю.
— Может, доплакать сначала? Уж немного осталось.
— Давай доплачем, — согласилась Несмеяна.
…А Чумичка подходил уже к синему терему.
— Ты откуда это, бабка, взялась? Чего это я тебя раньше не видел? — нахально спросил он.
— А я всегда на печи лежала, — отвечала старушка. — Я оттуда не слазила.
— Чего же теперь вылезла?
— Вот пришлось. Вы же внучку мою не пускаете.
— А что это у тебя за сумка такая? Где взяла?
— Сумка как сумка. Обыкновенная, хозяйственная. Мне её Василиса подарила.
— У Василисы Премудрой ничего обычного не бывает! — возразил Чумичка. — У неё все вещи волшебные. А ну давай сюда!
— А ведь ты прав, милок. Эта сумка и в самом деле волшебная. Ты ей скажи: «Сума, дай ума!» — и она тебе даст, поприбавит ума. Сразу поумнеешь!
И она пошла, опираясь на тяжёлую суковатую палку. Палка эта чем-то Чумичке была знакома. Где-то он её видел? А вот где — писарь никак не мог вспомнить!
Старушка отошла в сторону, достала из кармана красное яблоко и стала есть. Она ела и становилась всё моложе и моложе.
И вот уже перед изумлёнными стрельцами и Чумичкой вместо старушки стояла Василиса Премудрая.
— Держи! — заорал Чумичка. — Хватай её немедленно!
Не тут-то было! Василиса свистнула, и словно из-под земли вырос конь. Только её и видели.
Чумичка перепугался.
— Что же делать? Сказать Кощею — убьёт! Не сказать — тоже убьёт!
Он вспомнил про волшебную сумку.
— А ну, сума, дай ума! Да побыстрее!
Из сумки выскочили два дюжих молодца.
— Это тебе надо дать ума? — спросили они в один голос.
— Да, мне.
