– Давно бы так, – после чего вернулся к занятию с четырьмя мальчишками, приехавшими в общину в этом году. Обычно ими занимался «медведь», но иногда его подменяли Таш с Эйдаром. Теперь же только Эйд.
– Лер, поторопись, – поигрывая парой метательных ножей, приготовленных для моей тренировки, сказал Йен. – Тебе сегодня мебель должны привезти. Не хочешь же ты проворонить этот радостный момент? – Он склонил к плечу голову, чуть насмешливо глядя на меня, а мое сердце снова екнуло. Я любила в этом мужчине все: его характер, его необычную внешность, его привычки и этот вот жест, ставший таким родным.
Такой счастливой, как в последнюю неделю, я не была еще никогда. То, что происходило между нами, можно было смело назвать медовым месяцем, хотя встречались мы с таманом обычно только под вечер. Но, несмотря на усталость от дневных забот, эти вечера были незабываемыми, как и ночи. И не важно, занимались ли мы любовью, ужинали, разговаривали или просто спали в обнимку. Нам было хорошо вместе. Настолько хорошо, что я невольно ждала от жизни какой-нибудь гадости, потому что обычно эйфория не длится так долго.
Но пока ничего особенного не происходило: Керр-сай и его подпевалы ко мне больше не лезли, Брэд-риль на горизонте не появлялся, тетя Грэта с Тинарой в гости не заезжали, и от дана не приходило никаких новых писем. А подлинность послания, что принес тогда темноволосый норд, так никто и не смог подтвердить. Хотя сам Керр категорически отрицал свое участие в возможной подделке, продолжая настаивать на том, что почтальон все же был.
– Лера-а-а, – протянул Йен.
– Иду. – Я в последний раз погладила Рыжа и, шепнув в кошачье ухо: «Вернусь», начала подниматься с древесного корня, на котором сидела. Кот попыток задержать меня не делал. Он вообще был на редкость умным и понимающим животным, которое прекрасно знало, когда можно требовать ласки, пользуясь своей кошачьей харизмой, а когда не стоит. Даже не знаю, за какие заслуги мне досталось это рыжее чудо. Это и то, которое неотрывно наблюдало за каждым моим движением, и от одного его взгляда мне становилось жарко. Горячей будет тренировка, ох, горячей. Но… тем интересней.
– Готова? – спросил мужчина, и я, пристегнув полупрозрачный клапан к капюшону плаща, кивнула. В тени раскидистого дерева можно было пренебрегать защитой от лучей Римхольта, но, выходя на освещенные участки леса, рисковать я боялась, ведь в отличие от нордов моя кожа была слишком чувствительной для дневного света. – Держи. – Он протянул мне один из метательных ножей, тот самый, который я взвешивала на ладони и вертела в руках до того, как пошла чесать керса. Первая часть урока как раз и состояла в привыкании к металлическому клинку – совершенному в своей простоте. С чуть смещенным к длинному лезвию центром тяжести и небольшим отверстием для веревки на рукояти. Холодный и немного тяжелый для меня, больше знакомой с кухонным инвентарем, нож с тонкой вязью едва заметного узора приятно ложился в руку, тоже ко мне привыкая. – Чувствуешь его? – спросил Йен, следя за тем, как я машинально поглаживаю большим пальцем декорированную рукоять.
– Не знаю, – призналась ему. – Вообще-то раньше у меня с колюще-режущими предметами были самые нежные отношения, – улыбнулась я. – Но метать ресторанные ножи в цель я, честно, не пробовала. Хотя иногда и хотелось, угу.
– Ну, раз хотелось… – Норд встал за спиной, чуть разворачивая меня к дереву, расположенному шагах в пяти от нас. – Пусть твоей мишенью будет этот ствол.
– Пусть, – согласилась я, крепче сжимая рукоять тренировочного клинка.
– Расслабься, – сказал рыжий учитель, кладя одну руку мне на плечо, второй же коснулся моего напряженного предплечья и, опустившись чуть ниже, начал поглаживать запястье. Приятно. И действительно расслабляет, вот только… чересчур!
– Йен, прекрати, – тяжело вздохнув, попросила его. – Иначе урок закончится раньше времени и не тем, чем следовало бы. – И смущенно улыбнулась, уклоняясь от его ласки.
– Да у вас эти уроки все время так заканчиваются, – зевнув, сообщил Лааш. – У меня такое чувство, что вы сюда не на тренировку, а на свидание ездите.
– Не завидуй, – отмахнулся от него напарник.
– Да ни в жизнь! – возмущенно полыхнув, воскликнуло «солнышко». – Чему завидовать-то? Хоть бы плед с собой брали, да корзину с вином и плюшками, а то целуетесь, где придется. Надо не так… – И далее последовал подробный инструктаж, как именно надо.
– Так мы тоже попробуем, – обрывая лекцию по «камасутре», сказал Йен. – А сейчас, будь добр, проверь лес еще раз, а то мало ли что. – И, спровадив недовольно пыхтящего знатока, улыбнулся мне: – Продолжим?
Кончики моих острых ушей горели, а левое, как обычно, дергалось, звякая сережками. Какое-то оно у меня особо чувствительное оказалось. Или это клеймо вивьеры сделало его таким? Кстати, о клейме: Илис и его наплечный элементаль Скил были столь любезны, что согласились избавить меня от порочной метки, как ранее избавили от следов, оставленных зубами Фимара.
К счастью, Рыж предпочел связать нас ментальной «нитью», а не укусом. И метка шлюхи была единственным беспокоящим меня шрамом, который хотелось стереть с кожи. Следы же побоев на спине, как подтвердил Йен и зеркало, давно зажили. Оно и понятно, ведь Брэд всегда заботился о красивой упаковке своей живой куклы.
– Смотри и повторяй, – предложил мне учитель и, достав из пришитого к внутренней стороне куртки чехла второй метательный нож, взял его правой рукой за хищно блеснувшее лезвие, выставив рукоятью вперед. Большой палец мужчины лег вдоль клинка сверху. В отличие от моего, этот стальной экземпляр был на порядок крупнее и, как мне подумалось, тяжелее. – Все просто, давай же, Лер. Ты ведь сама хотела научиться.
