– Добрый вечер! – пробасил ящер. – Простите, но я подслушивал.
Окровавленное тело так ничего и не понявшего корсара полетело за борт.
– Очень добрый! – ответил за всех Вилли.
Дракон оперся лапами о борт и принялся внимательно разглядывать пленников.
– Я был неправ, когда сказал, что нельзя доверять всем двуногим, – наконец сказал он Сергею и мотнул мордой в сторону его друзей: – Некоторым все- таки можно. Так получается. Я не знал.
– Каким образом? – воскликнул Второй. – Капитан забрал у меня талисман!
– Этот? – хмыкнул дракон и выплюнул ему под ноги украденный знак прадракона.
– Этот, – покосился на подарок Радиры Сергей.
– Игрушка, только символ, – объяснило чудовище. – Символ можно украсть, сущность символа – нет.
– Выходит?.. – догадался Второй.
– Съел, – договорил за него ящер. – Отвратительный вкус. Больной весь. Печень плохая.
Дракон перебрался телом на палубу, одним взмахом лапы разрубил связывающие друзей веревки и обнюхал священника и ван Хала.
– Ты вот – вкусный, и рассказываешь интересно, – сообщил он поднимающемуся с палубы Вилли, – хоть мелкий.
– Это большое доверие, – растерялся тот. – Признателен глубоко, точнее глубоко признателен.
– А тебя, – ящер обратил морду к Йохану, – я бы есть не стал. Опасно. Сам знаешь.
Охотник стыдливо промолчал. – Что будем с остальными делать, хозяин? – отвлекся от оценки гастрономической ценности друзей Сергея его крылатый спаситель.
– Не знаю, – задумался тот, поднимая с палубы обслюнявленный талисман и вытирая его о край плаща. – Без экипажа нам далеко не уплыть.
– Далеко не надо, – вдруг заявил дракон. – Если вы поплывете в лодке на запад, то найдете к утру Железный корабль. Он стоит на месте и кого-то ждет. Я даже знаю кого. Тебя, хозяин.
– Вдруг мы не найдем? – засомневался хозяин.
– Найдете, – заверил его чешуйчатый. – Мой младший брат поплывет впереди и потянет лодку.
– Если так, – на мгновенье Второй задумался, но, в конце концов, махнул рукой, – хрен с ними. Жрите их всех.
– Жрите, жрите, – эмоционально поддержал его Вилли, – Сигмар вас простит.
– Прекрасно, – ящер поднял морду к звездному небу и проревел: – Ооун!
– Ооун! – отозвалось небо, и над обреченным кораблем нависли крылатые тени.
– Также не забудь упомянуть о характерном бретонском акценте дракона, – сидя в отплывающей от корабля лодке, инструктировал Охотника священник.
Тот согласно кивнул и спросил:
– Ты все взял? Мою губную гармошку не забыл?
– И еще «не забыл» маленький, но тяжелый сундучок из капитанской каюты, – сообщил сигмариот, протягивая другу его любимый музыкальный инструмент. – Зачем капитану теперь сундучки?
– Ты неисправим, Вилли, – усовестил его ван Хал.
– Я экономен, Йохан, – поправил его священник.
Сергей не встревал в их обычную словесную перепалку, а только смотрел на начинающую светлеть полосу горизонта и думал: «Какое странное дело – когда-то я, двенадцатилетним мальчишкой, вот так же сидел на берегу Черного моря и смотрел на горизонт, представляя загадочные, чужие края. Иногда волны выносили на берег обрывки от каких-то красочных упаковок. Оттуда! – сжималось мое сердце. – „Там“ – неопределенное и прекрасное. „Туда“ можно было добраться, но. Было это „но“.
В пионерском лагере шла „пересменка“, самый конец июля. Большинство детей укатило домой, а следующую смену ожидали через два дня. Дежурный пионервожатый взял с меня слово не выходить за пределы лагеря и уехал к своей невесте в Краснодар. В лагере остались я, повариха и сторож. Ни того, ни другого не беспокоило, где я нахожусь. Два дня независимости, два дня счастья. Море днем, море ночью. Почему я был так счастлив? И что за „но“? Я боялся. Не смерти, не боли, не одиночества. Может быть, разочарования? Что „там“ все не „так“? Интересно, Древние счастливы? Должны быть. Ведь именно они, если верить Ракартху, решают, как должно быть. Должны быть, потому что все, как должно быть.
Солидная цитата, однако, с элементом благородной деструкции. Можно перевести на руны и гравировать на алтаре Возрождения».
Лодка двигалась необычайно быстро, влекомая канатом, привязанным к металлическому кольцу на носу. Конец каната терялся в темной воде.
Алый диск восходящего солнца, окруженный белесой дымкой, уже до половины показался над горизонтом, когда веревка поначалу ослабела, а потом и вовсе безвольно обвисла. Через мгновение из воды высунулась голова ящера.
