Азазель бросил на него косой взгляд, на лице проступило задумчивое выражение.
– Прийти к нему нельзя, – ответил он медленно. – У него нет места, куда прийти… Но можно, как мне кажется, попробовать договориться о встрече. Жди здесь.
Он передвинул автомобиль на правую полосу, где притер к бровке тротуара.
– Не высовывайся, – предупредил он. – Здесь останавливаться запрещено, но когда человек в салоне… Это как бы гарантия, что сейчас уедем!
Он отошел на несколько шагов по направлению к открытой двери магазина, вытащил смартфон, приложил к уху. Михаил видел, как вошел вовнутрь, остановился. Хотя к витрине повернулся спиной, но Михаил видел, что разговаривает, только расслышать не удается. Прозрачная витрина показывает, что Азазель вошел только для того, чтобы не дать услышать, с кем и о чем говорит.
Вернулся буквально через минут, бодро сел за руль, лицо решительное, а когда вырулил и погнал по дороге, Михаил понял, что какие-то ориентиры Азазель получил.
– К Братковичу? – спросил он. – Или сперва к Глазенапу?
Азазель проговорил с неохотой:
– Удалось установить связь. Глазенап сказал, что поговорить с ним можно, но не сейчас… Если я готов, то в двенадцать ночи на вершине Москвы-Сити. К счастью, сейчас уже четверть двенадцатого, еле-еле успеваем.
– Ого, – сказал Михаил невольно. – Странное место… И как туда карабкаться?
– Это не его проблема, – ответил Азазель. – Как думаешь, кому нужны ответы, ему или мне?
– Нам, – сказал Михаил.
Азазель покосился с интересом.
– Нам, – повторил он. – Спасибо, Михаил.
Москва-Сити красиво и мощно подсвечена снизу, целый комплекс небоскребов. Азазель молча кивнул на самое высокое здание, так называемая «Федерация», даже вскользь обронил, что не только самое высокое в Москве, но и во всей Европе.
Михаил смолчал, хотя дрожь прокатывалась по всему телу. Вавилонская башня, даже заверши тогда ее постройку, не достигала бы и трети высоты этого здания. Но здесь построили и построили, ничего особенного, красиво и заметно, но все-таки нет потрясения основ…
Нижняя треть здания высветлена прожекторами так, что можно рассмотреть капельки росы на блестящей поверхности стен, средняя треть уже в полутени, а самый верх только угадывается на фоне едва протискивающегося сквозь нечистый воздух города света звезд.
– Не волнуйся, – сказал Азазель, – я уже достал ключ от запасного выхода. Поднимемся до верхнего этажа…
Михаил двигался следом молча, тяжелый пистолет из-за пояса сзади переложил в кобуру скрытого ношения, оттуда не выскочит, а за поясом и потерять можно, особенно когда Азазель легко, как олень, побежал по лестнице, прыгая через ступеньку.
Лестница элегантная и подчеркнуто красивая, хоть сейчас во дворец фараона, но заметна странная неухоженность, словно ею пренебрегают.
Михаил спешил, стараясь не отстать от Аззеля, но догнать все равно не мог, крикнул ему в спину:
– Почему здесь… так… заброшено?
– Разве? – изумился Азазель. – Раз в три месяца здесь проходит пожарник, который требует, чтобы его называли пожарным, проверяет краны и огнетушители. А что тебя интересует?
– А люди, – спросил Михаил, задыхаясь, – как они?
– Чудак, – спросил Азазель изумленно, – а лифты на что?… Да и вообще, им можно, они простые, а мы романтики и флибустьеры, нам подниматься на лифте – просто позор, так мелко и приземленно! Никакой таинственности, флера преступного замысла, даже героизма и вызова обществу… Какие мы бунтари?
– Но-но, – сказал Михаил с трудом, но все равно предостерегающе, – никакого бунтарства!
– Ты прав, – согласился Азазель, – правильное бунтарство всегда сверху. Тогда не бунтарство, а необходимые народу долгожданные реформы, даже если сам народ против или вообще о них не знает, но его всегда ухитряются убедить, что вытребовал их сам с потом и кровью на пределе усилий.
Он поднимался по ступенькам легко и в том же темпе, как с первого этажа, через ступеньку, а Михаил уже на первой сотне разогрелся, взмок, а когда по спине между лопаток потекла щекочущая струйка, спросил зло:
– А почему лифтом не воспользовались?
– Да вход на лестницу, – ответил Азазель легко, – был на три шага ближе. А ты че, устал?… Ладно, еще этаж, и выберемся на крышу. А жаль, было так романтично.
Михаил стиснул челюсти, но смолчал, экономя дыхание. Азазель с какой-то целью постоянно подчеркивает, хоть и по мелочи, преимущества демонов в физической форме перед людьми.
– Ладно, – прошептал он задушенно, – я еще отыграюсь, хермонец…
Азазель наконец добежал до металлической двери, покопался с замком, осторожно приоткрыл металлическую с дырочками дверцу. Михаил дополз,
