У меня был зарегистрированный на Г. Черубинину трехколесный кабриолет, ждавший на подземной стоянке в двух кварталах от дома. Я собрала вещи в сумку, положила в другую накопитель, в третью – айфак с огментами, и можно было идти.
Но прежде, конечно, надо было отключить систему видеонаблюдения в нашем жилом комплексе. Этот хак тоже был давно отлажен и ждал своего часа. Я оформила его в виде небольшой программы на телефоне, которая запускалась одним тычком пальца. Еще тридцать секунд.
После этого я вышла из дома и, сгибаясь под тяжестью трех сумок, честно прошла по улице два квартала до стоянки. Мне вызвался помочь какой-то юноша с изнуренным лицом, но я сказала, что не подаю. Не люблю свинюков.
Через час я уже летела прочь из Москвы по Дмитровской дороге на своей электрической трехколеске – и мне казалось, что я, как булгаковская Маргарита, несусь низко-низко над землей на помеле.
Свободна! Свободна!
Меня ждал не слишком комфортабельный, но вполне обитаемый домик с садом – из тех, что практически не изменились за последние два века. Сейчас это модно – многие даже строят «под ветхость».
Дом был записан на жившую в нем татуированную старушку Дарью Тимофеевну из бывших хипстерш и фем-активисток. Она состояла при доме чем-то вроде хранительницы – у нее была своя комната с отдельным входом, где, кроме Дарьи Тимофеевны, жили два оскопленных кота.
Тимофеевна мало интересовалась земным, читала «Добротолюбие» и стучала головой в пол, замаливая юность. Эх, знали бы бесстрашные молодые оторвы, ужасающие своими подвигами сеть, что активизм во все эпохи разный, а вот старость, иконы и коты – одинаковые во все времена…
Жизнь в домике была налажена. Я могла даже не выходить за забор. В поселке имелся магазин, где можно было покупать еду – не слишком качественную, но годную. Туда можно было послать Тимофеевну. Еще можно было заказывать дрон-доставку из ближайшего гипермаркета – пять километров или около того, копейки. Не было даже необходимости палить юничип на чужое имя в сельпо: моя старушенция оплачивала все своим, а потом получала не вызывающие никаких подозрений гуманитарные переводы.
Водопровод, отопление, электричество, сеть…
Я могла незаметно прожить в этом месте всю жизнь.
Я доехала до своей норы, запарковала машину на участке, расцеловалась с Тимофеевной и напилась с ней чаю, объяснив, что приехала для творческой работы, надолго, и беспокоить меня не надо – а также не надо никому про меня говорить.
В комнате уютно пахло старыми досками и керосином (у Тимофеевны было несколько настоящих керосиновых ламп, которые она зажигала под образами на церковные праздники). Строго глядел с иконы какойто седобородый старичок из небесных спецслужб, явно знавший про меня все. И под его вострым взглядом моя эйфория стала понемногу стихать.
Да, я могла прожить здесь долго. Но что это была за жизнь?
Теперь я буду писать в настоящем времени – слишком уж мрачно выглядят будущее с прошлым. Кроме того, я переношу дневник с планшета на телефон, чтобы инфа случайно не слилась в кластер. Я не хочу раньше времени знакомить Порфирия со своими планами.
За три дня раздумий в моей голове установилась некоторая ясность относительно дальнейших перспектив. Бежать за границу нереально. Я не могу выехать даже в родной Евросоюз – моя фальшивая личность рассчитана только на внутреннее применение и не переживет строгого пограничного рентгена.
Жить в избушке у Тимофеевны? Ага, и постепенно начать молиться вместе с ней. Что замаливать, у меня есть – стоит только встать на колени, и неизвестно, кто кого перестучит в доски лбом… Тоже не годится.
По большому счету я могу сделать только одно – сдаться властям. Но здесь есть серьезные нюансы.
Если автором болванки к «Resistance» признают меня (в том смысле, что я выдумала все это с умыслом и лично), закон «Об Императорской Фамилии» не оставляет мне никаких шансов.
Конфискация, поражение в правах, клеймение, ссылка – когда закон принимали, специально старались, чтобы все выглядело по-средневековому жутко. Как говорится, уж если припадать к истокам, так с размаху. Некоторые депутаты предлагали даже вырывать виновным язык – поправку не приняли только потому, что в электронную эпоху чаще согрешают другими частями тела.
Нет, этот вариант не подлежит рассмотрению.
Но если меня признают виновной в незаконном предпринимательстве и «нелегальных IT-практиках» – как уклончиво обозначают в законе работы с рандомкодом – то мне светит только крупный штраф и пара лет условно.
Для этого надо доказать, что сценарий «Resistance» написан кластером без моего участия. То есть рассказать властям правду… Или хотя бы ее часть. Это можно сделать – но тогда придется предъявить в качестве доказательства сам кластер.
Ничего другого мне не остается.
Но прежде кластер необходимо зачистить. Надо сделать так, чтобы в нем не осталось никаких следов Жанны и гипсовой коллекции – эту часть своей истории я засвечивать не собираюсь. Никаких следов истории с Доминиканой. И, конечно, никакого Порфирия, потому что он знает и про Доминикану, и про гипс.
