Прорвой. Желторотиков не берем.
– Да, я помню. – Экспат растерся насухо полотенцем и пошел к дому, не надев рубаху. – Товарищ капитан, я вчера на аэродроме «Ил» из соседней дивизии видел, они на нем место для стрелка сварганили. А у нас так не планируют начать делать? Реально ведь жопа, когда «месс» сзади заходит!
Комэск сплюнул.
– Видел я их самоделку. Барахло. Только машину уродовать. Не боись, говорят, скоро нормальные двухместные штурмовики начнут выпускать.
– Дожить бы до них, – с грустью сказал Григорий.
– Ты мне эти разговорчики упаднические брось! – вскинулся Малахов. – И доживем, и Берлин еще под крылом увидим. Иди остальных буди, собираться нужно.
– Как погодка, война будет? – высунулся из дома заспанный Прорва.
– Хорошая погода, – скривился капитан. – Подъем, лежебоки.
До аэродрома добрались на специальном автобусе. Старенькую машину нещадно трясло на ухабах, в салоне нестерпимо воняло бензином, и у Григория жутко разболелась голова. В столовой он заметил санитарку, что-то весело обсуждающую с двумя официантками, и подошел к ней. При его приближении девушки примолкли и выжидательно уставились на него.
– Сестричка, у тебя от головной боли ничего нету?
Санитарка скорчила недовольную гримасу.
– Что я, по-твоему, с собой лекарства таскать должна? Зайди после завтрака в медпункт, выдам что-нибудь, – неожиданно грубо ответила она опешившему экспату.
– Перестань, Лидка, – вступилась за Дивина одна из официанток, миловидная чернобровая толстушка с ямочками на щеках, – парню в бой сейчас идти. Вы садитесь кушать, товарищ сержант, я сейчас вам аспирин принесу, у меня есть.
– Спасибо, – поблагодарил Григорий, повернулся и пошел к столу, где расположились летчики его эскадрильи.
– Господи, ну и страшилище! – услышал он вдруг за спиной. – И зачем только его в полку оставили – каждый раз, когда рожу его вижу, так в дрожь бросает!
Сержант вздрогнул. За последнее время он уже как-то свыкся со своим обезображенным лицом, но все равно каждый раз, когда замечал, как реагируют на его уродство окружающие, накатывала бессильная злость на невозможность что-либо изменить. И вот что прикажете сейчас делать – повернуться и устроить скандал? Дивин замедлил шаг, но исполнить свое намерение не успел. Потому что та самая чернявая официантка вдруг сказала каким-то неживым голосом:
– Вот что, подруженька, вякнешь еще раз что-нибудь подобное, я тебе сама глаза выцарапаю! Этот летчик воюет, пока ты перед командирами задницей крутишь! И на лице его отметины немец огнем оставил, а не как ухажеры тебе засосы после блядок! У, стерва!
– Тая, ты чего? Чего взъелась-то? – испуганно пискнула вторая официантка.
– А ничего! – отрезала та. – Эти ребята каждый день на смерть уходят, скольких уже нет, и не дело насмехаться над ними.
Экспат почувствовал, как распрямляется в душе заведенная до отказа пружина гнева. Надо же, какая хорошая девушка. Как там ее подруга называла – Тая вроде?
– Гришка! – вернул его в реальный мир насмешливый голос Петрухина. – Да очнись ты, смотри, сейчас лавку свернешь, черт здоровенный!
Дивин смущенно улыбнулся хохочущим товарищам и уселся за стол рядом с ними.
Взлетели восьмеркой. По плану должна была идти девятка, – все опытные летчики плюс командир полка, – но у одного из штурмовиков первой эскадрильи обрезал мотор, и он остался на земле.
До цели шли под кромкой не очень густых облаков на высоте в двести метров. Километра за три до линии фронта дымка рассеялась, «Илы» перешли на бреющий, и к ним присоединилась шестерка «Яков». Хотелось бы, конечно, чтобы истребительное прикрытие было побольше, но на постановке задачи Хромов объявил, что два других полка их дивизии срочно перенацелили по заявке наземных войск и штурмовать аэродром придется самим. Соответственно, урезали и прикрытие.
– Напрасно старушка ждет сына домой, в реглане с двумя «кубарями», – тихо пропел строчку из переделанной на авиационный лад известной песенки Прорва, услыхав нерадостное известие. – Сожрут нас, братцы.
– Ты мне покаркай еще! – вызверился комэск. – Илья-пророк выискался. Может, нам, наоборот, это только на руку будет – тихой сапой подкрадемся, отработаем и уйдем.
Линию фронта проскочили все так же на бреющем. «Яки» шли гораздо выше, прикрывая от возможной атаки вражеских истребителей сверху. Но пока все было тихо. Под крылом совсем близко проносились верхушки деревьев, похожие на огромное полчище копейщиков, задравших к небу свое оружие.
– Внимание, – услыхал вдруг Григорий напряженный голос Хромова в наушниках, – слева три транспортных «юнкерса». Все пристраиваемся к ним. Никому не стрелять! «Маленькие», слышите меня, ни в коем случае не атаковать фрицев!
Дивин пригляделся. Картинка послушно приблизилась, детали укрупнились, словно он смотрел в бинокль. Долго так делать пока что не получалось, но
