И тут вновь заговорила Ингрид. Тихо и очень печально.
– Дрегас, старейшины не оставят нас в покое, едва Торонт сообщит им о моем бесплодии.
– Я запрещу ему об этом говорить, – донеслось до меня едва слышно.
Видимо, дракон сел в кресло вдали от открытой двери, где продолжала стоять Ингрид.
– Они сами обо всем догадаются или, скажем, просто вызовут его на допрос. Ты сам знаешь, что человеку трудно противостоять драконам, даже такому сильному магу, как Торонт. Это дело времени, а оно работает против нас. Я не становлюсь моложе, у нас все меньше шансов убедить старейшин в моей способности родить ребенка. Ведь каждая наша неудача забирала несколько лет моей жизни.
Ингрид обреченно замолчала. Она понимала, что сейчас это последняя возможность в ее жизни стать матерью, пусть даже приемного ребенка, хотя и от любимого дракона.
– Нам недолго осталось быть вместе. Пройдет год, и старейшины добьются, чтобы нас развели. – Ингрид судорожно вздохнула. – Или постараются сделать тебя вдовцом, чтобы на законных основаниях женить снова.
– Этого никогда не будет! – гневно воскликнул Дрегас.
– Будет, и ты сам об этом знаешь. – Она сделала шаг в комнату, потом еще шаг. – Дрегас, любимый, согласись на мое предложение, сделай меня счастливой!
– Ингрид, то, о чем ты просишь, просто невозможно!
– Возможно и выполнимо! – Ингрид вновь остановилась, и только потому у меня была возможность услышать слова дракона.
– Я не хочу никакой другой женщины, кроме тебя, дорогая. – С этими словами он подошел к ней и крепко обнял.
– Дрегас, я люблю тебя, и можешь себе представить, насколько мне будет больно знать, что ты даришь свою нежность другой, но ведь это будет Кетрин. Понимаешь? Она профессионал и не допустит личных отношений, – проговорила несчастная женщина.
Бездна! Как же им трудно!
– Милая, давай забудем хоть ненадолго обо всем этом и будем вновь, как когда-то, только ты и я, – наклоняясь к лицу жены и нежно ее целуя, говорил торопливо Дрегас.
Он старался оттянуть этот разговор, понимая, что его жена была во всем права. Дрегас покрывал поцелуями лицо своей единственной и ненаглядной женщины, увлекая своей страстью и нежностью. Ингрид еще какое-то время пыталась ему что-то сказать, возразить, но поцелуй в губы прервал всяческие речи, обволакивая и завораживая.
Я прикрыла глаза и купалась в этих безумно сильных и ярких эмоциях. Пусть они не мои, но чувства были настолько чистыми и искренними, что невольная улыбка впервые за долгое время появилась на моем лице – я словно сама ощущала их страстный поцелуй. А потом по мановению руки дракона погасло яркое магическое освещение, оставив лишь один камин, ярко пылающий в их спальне.
Улыбка так и не сходила с моего лица, я тихо прошла к себе в комнату и закрыла за собой дверь. Дракон остался непоколебим, но Ингрид не теряла надежды. Что ж, даже будет интересно остаться здесь на несколько дней, чтобы понаблюдать за этой борьбой – дракона и его любимой женщины.
Горячая вода в ванне набралась быстро, дав возможность расслабиться и согреться моим замерзшим косточкам. Завернувшись в теплую рубашку, явно не предназначенную для приема клиентов, отправилась спать в мягкую и очень уютную постель. Вся комната была отделана в нежно- салатовом цвете, даже постельное белье цвета мяты гармонировало со всем интерьером.
Неожиданно вспомнились слова Ингрид, что у меня не будет будущего, если Дрегас откажется. На душе заскребли кошки. Она права, я ничего толком не умела. Если не возвращаться в заведение мадам, то мне виделся только один путь – на фабрику к гномам, где все еще продолжала работать моя мама.
Мама. При воспоминании о ее потухших глазах, безрадостной и очень тяжелой жизни сердце невольно сжалось. Нужно будет обязательно ее навестить при удобном случае и дать часть заработанных денег. Она наверняка будет отказываться, но ничего – уговорю, они ей пригодятся. В воспоминаниях я унеслась в далекое детство, когда зимними вечерами сидела у растопленной печурки, едва согревавшей наш крохотный домик, и ждала ее возвращения. Она всегда приходила уставшая. Стоило ей присесть на лавку, как глаза мамы тут же закрывались. Я торопилась подать ей тарелку подогретого бульона. И тогда мне казалось, что нет ничего прекраснее на свете, чем видеть благодарную улыбку мамы, ощущать загрубелую ладонь на своей макушке и слышать хрипловатый голос, когда она расспрашивала меня, как прошел день.
Мама никогда не жаловалась на свою судьбу, но всегда радовалась моим успехам или давала советы в трудных ситуациях. Она не рассказывала о своей семье, откуда пришла в Аргат, почему оказалась одна во всем мире с новорожденной дочкой на руках. И уж тем более обходила стороной расспросы о моем отце. Я ведь становилась старше и понимала, что без мужского участия дети не появляются на свет.
Сколько же маме лет? Мне сейчас двадцать один. Получается, что ей не больше сорока! А выглядела она намного старше. Тяжелая жизнь, полная нищеты и лишений, сказалась на ее внешности, хотя, когда я видела ее пять лет назад, у мамы не было ни одного седого волоса в длинной косе, которую она неизменно прятала под плотно завязанной косынкой.
Предавшись этим воспоминаниям, сама не заметила, как уснула, продолжая улыбаться.
Глава 8
