языками, свели руки ей за спиной, смотали ремешком и толкнули к берегу. И девушка, понимая всю безнадежность своей участи, смиренно пошла к остальным несчастным, впервые в жизни проклиная свою удивительную неземную красоту.
– Что теперь будет? – спросила ее Тертятко-нэ, тоже оказавшаяся среди отобранных.
– Лучше бы мы умерли… – ответила девушка… и неожиданно вспомнила вчерашнее пророчество черной шаманки.
«И в смерти может прийти спасение…»
Почему она не вспомнила о нем чуть раньше? Почему не пошла наперекор дикарям, приняв от них быструю и простую смерть?
Митаюки-нэ упала на колени и горько заплакала.
Между тем исчадия нижнего мира спешно творили свои поганые дела. На причалившие к берегу огромные лодки из толстого теса они тащили длинные жерди, свертки кож, тяжелые корзины и снова свертки, помогали забираться на борт раненым. Вспомнили и про пленниц, загнав их на один из стругов и указав на кожи, набросанные на корме. Одиннадцать несчастных послушно перебрались в указанное место, усевшись на дно вперемешку с прочей добычей.
Уже с борта большой лодки Митаюки-нэ видела, как вытащенный из святилища мужской бог был обвязан веревкой. Дикари перебросили ее через верхние ветки прибрежной ивы, все вместе навалились, поднимая добычу в воздух, а когда идол закачался над водой, под него подогнали одну из лодок и медленно опустили внутрь…
Наверное, покровительство мужского бога и было главной целью дикарей. Погрузив идола, они сразу отплыли и стремительно помчались через озеро.
К берегу дикари привалили уже в полной темноте. Однако даже мрак не остановил злобных пришельцев. Высадив девушек, они стали протаскивать свои громадные лодки через несоразмерно крохотный ручей. И, к удивлению Митаюки-нэ, им это удалось. Правда, провозились дикари всю ночь и только на рассвете добрались до большой реки. Пленниц опять загнали на скатки из кожи, лодки помчались вниз по течению… Тут уставшую, измученную девушку и сморил крепкий сон.
Струги катились вниз по течению без остановок. Отец Амвросий хотел отпеть погибших достойно, в церкви, а долгий путь телам не на пользу. Воевода, в свою очередь, опасался погони и рискнул на ночные переходы, чтобы оторваться как можно дальше. Кормчие, пройдя по реке вверх, опасных мест не помнили и тоже не возражали. Гребцы на веслах особо не перетруждались, и их можно было поделить на дневные и ночные смены. Посему так и сложилось, что вместо восьми полных дней, потраченных на подъем, к острогу казаки вернулись всего за два, задолго до сумерек с ходу врезавшись носами в берег под главной башней.
Сложенная из бревен громадина изумила Митаюки-нэ так, что на время девушка забыла про свои несчастья. Неужели жалкие грязные дикари способны соорудить подобную хижину, больше похожую на рукотворные скалы? В том, что громадина рукотворная, девушка ничуть не сомневалась. Не может ни буря, ни наводнение уложить деревья в стопку правильной формы, не могут вкопать стволы в землю плотно один к другому, да еще и заточить поверху. Она даже заподозрила, что на самом деле дикари – тоже одно из племен могучих сир-тя, просто отдалившееся и потерянное.
На берегу путников встречали женщины и несколько воинов. Тоже одетых странно, в кухлянки неведомого странного покроя. Многие из мужчин кинулись обниматься. Причем каждый со своей женщиной.
Получается, у неведомого племени тоже есть семьи?
Затянув лодки дальше на берег, дикари начали их разгружать. Узлы, корзины, скрутки… Дошла очередь и до пленниц. Суровый курчавый и бородатый мужчина, в синей кухлянке и с серьгой в ухе грозно прикрикнул на них, поманил к себе. Девушки стали подниматься, пробираться вперед, переваливаться за борт. К счастью, дикарь ловил их и ставил на ноги, так что даже со связанными руками никто не упал. По склону девушек загнали вверх, в большущий проход внизу рукотворной скалы, дальше через обширную внутреннюю площадь к другой скале, чуть меньше первой, запустили по одной в узкий проход внизу, указали на лесенку, ведущую наверх.
Митаюки-нэ поднялась первой и оказалась внутри просторного, примерно десять на десять шагов, чума. Правда, стены здесь были вертикальными и толстыми, прочными, собранными из стволов, потолок – тоже ровным, горизонтальным, из слег. Пол же застилал толстый слой лапника.
Следом неуклюже забрались и упали на еловые ветки еще три девушки – и послышались удаляющиеся шаги.
– Куда их уводят, Ми? – тревожно спросила Тертятко-нэ. – Их съедят, да? Дикари, наверное, голодные после дороги. Я сама есть хочу до жути!
– Все будет хуже. Намного хуже, – покачала головой девушка. – Нужно было умереть, пока была такая возможность. Теперь поздно…
Митаюки-нэ, лежа на спине, бессмысленно смотрела в потолок, в еще одно отверстие, к которому вела лестница. Сквозь отверстие просматривался еще потолок. Интересно, сколько их в этой деревянной скале? Сколько чумов поставили дикари один поверх другого, чтобы возвести такую махину? Как могли сотворить подобное жалкие существа, обитающие на окраине мира?
Снизу послышалось шуршание, наверх вылетели несколько скруток, потом поднялся дикарь. Отпихнув уже поднятые кожи, он принял еще с десяток свертков. О чем-то переговорив с нижним воином, полез выше, а из-под пола поднялись еще двое мужчин. Они стали передавать скрутки выше, но только несколько. Остальные расстелили на полу поверх слоя лапника, отчего в деревянном чуме сразу стало намного мягче, иглы больше не кололи кожу, сучки не царапались – все осталось внизу, под толстой сыромятиной.
