это? Ведь чем больше людей станут молиться вашему богу, тем меньше сил останется у него на каждого, и всевышний не сможет помогать всем! Ведь у каждого племени должен быть свой бог, каковому хватит внимания на каждого, как должны быть свои боги у рек и полей, у лесов и озер…
– То не боги, то бесы и демоны поганые!!! – Душа священника не снесла подобного богохульства, он вскочил, обличающе вытянув палец в ее сторону. – Твари сатанинские таятся в углах темных, заморачивают души человеческие, мутят рассудок, развращают смертных похотью и злобой! Питаются они страхами и ненавистью людской, силу обретают в жертвах кровавых и страданиях ваших! Не боги это, а сила нечистая, порождение диявола! А Бог един! Бог есть любовь, и в доброте своей не нуждается он в жертвах и поклонении, даруя покровительство свое лишь из любви к людям и не требуя ничего взамен.
Отец Амвросий с запозданием сообразил, что опять, уже в который раз, нарушил обет молчания и трижды перекрестился, обреченно признав:
– Я проклят. Я недостоин. Нет в этом мире искуса, пред которым я смог бы устоять. Я буду гореть в аду…
– Если вы узнали тайну истинного бога, зачем рассказываете о ней всем? – не поняла Митаюки-нэ. – Почему не пользуетесь его покровительством сами, в одиночку?
– Мы не пользуемся его покровительством, несчастная язычница! – возмущенно потряс кулаками священник. – Мы выражаем ему благодарность! Благодарность за то, что, приняв смерть мученическую на кресте иудейском, искупил Иисус все грехи наши, человеческие, открыв нам путь ко спасению!
– Ваш бог столь слаб, что позволил себя убить?
– Да нет же, нет! – схватился за голову отец Амвросий. – Все как раз наоборот! Бог всесилен! Бог сотворил наш мир и нашу землю. Он сотворил всех нас и дал нам правила, по которым мы должны жить. Не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, почитай отца и мать свою, не желай зла ближнему своему даже в мыслях… Ты понимаешь меня, несчастная? Вот они, заветы праведной жизни! И тот, кто чтит сии правила, по смерти своей обретет чертоги небесные, а кто отступится от них, тот будет вечно гореть в аду, искупая грехи земной жизни. А теперь ответьте мне, несчастные, кто из вас ни разу не нарушил заветов сих, кто ни разу не солгал, не поссорился с родителями, кто ни разу не тронул чужого?
Священник суровым вопрошающим взглядом обвел разбуженных казаков, с интересом слушающих внезапную проповедь, но ответа так и не дождался.
– И увидел Господь, что нет на земле людей, достойных чертогов небесных, – поднял палец отец Амвросий, – и сердце его преисполнилось жалостью. Ибо любит Господь детей своих смертных и не желает им мучений. Бог наш небесный есть воплощение справедливости, и по справедливости он должен был испепелить всю землю, карая грешников. Однако же Бог наш есть любовь, и из любви своей отеческой он не желал карать никого. И тогда Господь породил сына своего и послал его на землю очами своими узреть жизнь человеческую. И ходил Иисус по земле тридцать лет и три года, обойдя ее от края и до края, от моря и до моря, и постиг суть рода людского, и исполнился любви к нам, несчастным, и обратился к небесам с просьбой принять в жертву его, его жизнь и плоть земную, его муки, но простить несчастных и заблудших, оступившихся не со зла, а по слабости. И Господь принял жертву сына своего, позволил ему принять свой крест, истерпеть позор и пытки, вознестись на муку, испить полную чашу боли и умереть, отдав жизнь свою во искупление грехов людей смертных. И с того часа, благодаря жертве Иисуса Христа, получил Господь право не только карать, в силу справедливости своей, но и прощать, во имя любви. Прощать грешников, прощения достойных…
В кустарнике под пологом повисла мертвая тишина. И в этой тишине, понизив голос до полушепота, священник закончил свою речь:
– Наша молитва не есть просьба к небесам, язычница! Мы не приносим богу подарков, мы возносим ему свою благодарность. Мы помним жертву, принесенную богом во имя нашего спасения. Наш долг христианский – это долг уважения, который требует донести до самых дальних уголков мира слово о том, кто спас наши души от посмертных страданий, долг научить смертных жить так, чтобы страдания Иисуса не оказались напрасными.
– Ты слышала? – наклонившись, шепнула на ухо юной шаманке лживая казачка. – Даже у русских бог пришел к величию через страдание! Нет мудрости без мучений, нет возмужания без испытаний, нет величия без боли. Скажи теперь, что я не права в своем учении! Чтобы возродиться, народ сир-тя должен увидеть свою погибель.
По счастью, отец Амвросий не услышал этого богохульства. Он поправил на груди тяжелый крест, сложил перед лицом ладони и потребовал:
– Помолимся, дети мои. Вознесем молитву тому, кто не пожалел себя ради нашего счастья. Тому, чья любовь к нам, грешным, есть залог жизни вечной. Скажем ему, что память о подвиге Христовом хранится в душах наших и его самоотречение во славу ближних есть нам всем пример в деяниях земных, коему следовать все мы стремимся и станем следовать в меру слабых сил своих человеческих…
Казаки и их спутницы стали подниматься на колени, крестясь и кланяясь, – и уже очень давно ватага не возносила своих молитв с подобным воодушевлением.
– У любого бога есть свои обряды, пробуждающие сокровенные силы и дарующие власть, – прошептала злобная Нине-пухуця. – Я буду не я, если не сломаю этого пастыря и не выведаю все его тайны!
– Зачем тебе это? – не поняла Митаюки. – Разве ты не сильнейшая среди шаманок?
– Моя мудрость ведома и другим шаманам. Колдовство русского пастыря неведомо в землях сир-тя никому. Если я смогу постичь ее и сложить со своей мудростью, под этим солнцем не найдется никого, способного передо мной устоять!
