— Не знаю, — ответил Кид. — На днях думаю вернуться в округ Линкольн. У меня там друзья остались… И, — помрачнев, добавил он, — тот, по ком пули плачут, Пэт Гаррет. Ты сам не думаешь туда вернуться или был в Линкольне проездом?
— Местечко показалось мне вполне милым, — сказал Холидей. — Думаю, как-нибудь на днях загляну туда еще разок.
— Если приедешь — буду рад показать тебе там все.
— Ловлю на слове.
Официант тем временем принес большое блюдо жареных яиц. У Холидея, ожидавшего, что от одного только вида яичницы и ее запаха его начнет мутить, голод разыгрался пуще прежнего. Дантист забрал примерно треть яиц к себе на тарелку.
— Не возражаешь, если я доем остальное? — спросил Кид.
— Угощайся, — ответил Холидей. — Ты ведь у нас молодой растущий организм.
— Знаешь, ты — единственный, кто может дразнить меня, не получив при этом пулю в лоб.
— Я так и так ее не получу, — улыбнулся Холидей.
— Точно, — рассмеялся Кид, — я и забыл. Но ты меня понял.
— Ну да, понял: ты убиваешь людей за то, что они тебя дразнят.
— К людям надо относиться с уважением, — заявил Кид. — Ты доказал это в корале «О-Кей».
— При чем здесь уважение? Не понимаю…
— А-а, значит, я был прав, — сказал Кид. — Ты сдерживался до последнего.
— В каком смысле? — озадаченно нахмурился Холидей.
— Вчера я наведался в переулок, где все произошло. Осмотрелся и сразу все понял.
— Зато я тебя по-прежнему не понимаю.
— В таком узком месте промахнуться трудно: пять человек, пять выстрелов, самое большее пять секунд — и все. Я думаю, ты держался в стороне, пока не понял, что Эрпов вот-вот перестреляют.
— Думаешь, ты смог бы всех пятерых положить за пять секунд?
— Отчего нет? — спросил Кид. — Говорю тебе: с такого расстояния не промахнуться.
— От выстрелов было много дыма, — сказал Холидей. — Один из братьев Маклори укрылся за лошадью, Айк Клэнтон бежал прочь во весь опор. Они не стояли на месте как мишени, они сами стреляли в нас. Верджа и Моргана достало в первые пять или шесть секунд.
— Если ты бы стрелял с самого начала, спас бы их.
— Их не убили, только ранили.
— Жаль, меня там не было, — повторил Кид.
— Почему?
— Это ведь самая знаменитая перестрелка. Хотелось бы стать ее частью.
— Билли Клэнтон и братья Маклори стали ее частью. Вряд ли они с тобой согласились бы.
Кид расхохотался в голос.
— Мне по душе твое чувство юмора, Док!
— Да я вроде не шучу…
— Оттого еще смешнее, — сказал Кид, и Холидей задумался: что же тогда, по мнению этого юноши, можно считать смешным?
Когда они доели яичницу, Холидей налил себе полстакана виски, посмотрел, много ли еще осталось огненной воды, и попросил официанта пометить бутылку — чтобы он, Холидей, мог допить ее за обедом. Потом, бросив на стол пригоршню монет и подхватив трость, вместе с Кидом вышел в жаркое аризонское утро.
— Какие планы на день? — спросил Кид.
— Еще не думал, — ответил Холидей, надвинув шляпу на глаза, дабы уберечь их от ослепительного света. — Давненько я не вставал по утрам, забыл, чем люди до обеда занимаются.
— У меня предложение…
— Для похода в «Тигрицу» еще чертовски рано, — заметил Холидей. — Ступай туда один и передай от меня девочкам привет.
— Нет, — мотнул головой Кид, — я не то имел в виду.
— Какое облегчение…
— Давай пойдем к коралю, и ты покажешь, как все происходило на самом деле.
— Тебе может показаться, будто мы долго телились, но все закончилось в полминуты, — ответил Холидей. — Показывать особо нечего.
— Знаешь, сколько дешевых романов написано про ваш бой!..
— …и все принадлежат перу авторов с Востока, которые к Тумстоуну и на пять сотен миль не приближались, — ответил Холидей.
