пришлось выбираться самой, так еще и мелочь отсчитывать вознице.
И, право, в этот момент меньше всего я волновалась о том, что графиня Эверсан занимается чем-то, не подобающим настоящей леди.
Над всем остальным городом туман уже начал развеиваться, рваться на клочья, но здесь, над Эйвоном, он продолжал висеть белой периной, в которой звуки вязли, а очертания предметов едва проглядывались. Со своего места я с трудом могла различить даже сам Горб, не то что людей, но, кажется, там кто-то был. Коротко попросив милости у святой Роберты из Гринтауна, покровительницы всех бесстрашных леди, я решительно направилась к мосту, однако вскоре услышала негромкие голоса и сбавила шаг. Что-то было не так.
И когда я подошла ближе, то поняла, что именно.
Ласковый, теплый, кружащий голову, как подогретое вино со специями, женский голос уговаривал:
– А теперь прыгайте вниз, мистер Калле. Иначе я прострелю ему голову.
Я замерла, как будто окаменела в одно мгновение.
Подойти ближе? Опасно. Кем бы ни была эта женщина, у нее в руках пистолет или револьвер. Если она заметит ненужную свидетельницу, то может выстрелить от испуга. Но если я останусь тут в надежде на прибытие подкрепления… Эрвин Калле наверняка прыгнет с моста. В таком-то помраченном состоянии рассудка! А я никогда себе не прощу, если из-за моей трусости погибнет человек.
– Прыгайте, говорю вам!
– Эрвин, не будьте идиотом. Как только вы прыгнете – она меня пристрелит. Вы же понимаете, что только ваше присутствие удерживает эту даму от убийства? У нее, скорее всего, только одна пуля, и я…
– Умолкните. Иначе я заткну вас этой пулей. На вас хватит, а большего мне не надо.
Нет. Медлить нельзя.
Я сделала шаг – и остановилась. Конечно, туман глушил звуки, но плащ все равно шуршал слишком громко, серьги звенели, а каблуки цокали. Не пойдет.
Идея родилась мгновенно.
Серьги расстегнуть оказалось труднее всего – пальцы не слушались, скользили по серебряному замочку. С плащом было полегче, а уж ботинки я расшнуровала в одно мгновение. Мокрая брусчатка обожгла босые ступни – не совсем босые, строго говоря, но что там чулки рядом с холодным камнем! Покрепче ухватив трость, я медленно и осторожно пошла туда, где раздавались голоса.
– Мистер Калле, прыгайте же! Или по вашей вине умрет человек!
– Нет, не прыгайте! Что сказал бы Пэтси, если бы узнал, что вы идете на поводу у его убийцы?
– Я не убивала его! Он сам! Сам!
Теперь, вблизи, уже можно было различить в тумане смутные человеческие силуэты. Два мужских и один женский – юбка, шляпка, шаль. Я еще больше замедлила шаг, непроизвольно ежась от сырого холода, пробиравшего, кажется, до самых костей.
– Эрвин, смотрите на меня! – увещевал художника Эллис. Так. Похоже, он стоит лицом ко мне, женщина нацелила на него пистолет – значит, меня она не видит. Мистер Калле – на перилах моста, держится за фонарный столб. – Если вы сейчас прыгнете, это будет предательство! Пэтси вам этого не простит!
– Пэтси сам повесился, ему ли осуждать. – Женский голос сочился медом. До нее мне оставалось шагов пятнадцать. Святая Роберта, пусть она не оборачивается! Пусть смотрит только на Эллиса! – Прыгайте, мистер Калле, и тогда вы встретитесь со своим другом. А заодно спасете невинную душу.
Эллис усмехнулся.
– Я вас умоляю, мисс, мою душу невинной не назовешь. А вот для вас, Эрвин, еще не все потеряно… – Детектив внезапно замер, встретившись со мной взглядом, но эта заминка продлилась долю мгновения. – Посмотрите на этот город! – внезапно повел он рукой, указывая на туманные клубы за своей спиной. – Сюда вы приехали с Пэтси. И сейчас в этот самый миг он смотрит на мир вашими глазами. Наши близкие живут, пока мы их помним, Эрвин! – Голос Эллиса становился громче, громче, а пистолет в руке женщины начал ходить ходуном. – Неужели вы обречете своего друга на вторую смерть? На забвение?
– Замолчите! – выкрикнула незнакомка и повела пистолетом. Мне оставалось до нее каких-то семь или восемь шагов. Эрвин, не отрываясь, смотрел куда-то за плечо Эллиса, в туманную пустоту, но, кажется, видел там больше, чем я. – Еще одно слово, и…
Отбросив всякую осторожность, я совершенно неприличным для леди образом в полупрыжке-полубеге рванулась вперед, одновременно замахиваясь тростью. Женщина начала оборачиваться – но тут Эллис вдруг взвизгнул, как перепуганная девица.
Один удар сердца – и я с размаху опустила рукоять трости на вытянутую руку убийцы. Раздался странный сухой треск, и пальцы ее разжались – будто раскрылся цветочный бутон. Пистолет звякнул о булыжную мостовую. Женщина развернулась и отпрянула одновременно – даже сейчас нежная, прекрасная, светлая. Глаза – наивно-голубые, кожа – благородно бледная, темно-каштановый локон ниспадает на высокий лоб, а губы капризно изогнуты.
– Будь ты про… – высоким от боли голосом выговорила она, но я не стала дожидаться окончания проклятия и обрушила на нее трость второй раз –
