Бывших ведьмаков не бывает

Именно это страшное слово «никогда» и заставляло его то и дело пользоваться своими Силами, хотя реальной пользы не было ни на грош. Но хотя бы напоследок ощутить себя полноценным, каким был когда-то, девять лет назад!

Он прикрыл глаза, тихо дыша через рот. Горло, уши и нос связаны между собой в единое целое, и, когда дышишь носом, воздух, проходя в горло, еле-еле, но заставляет барабанные перепонки колебаться в другую сторону, приглушая слабые отзвуки и делая их неразличимыми. Поэтому все ведьмаки так часто дышат ртом. И теперь он…

Шаги. Трое… нет, четверо. Двое солдат — привыкли чеканить шаг — и двое штатских. Один шагает легко, наверное, еще молод, совсем мальчишка, или же это женщина. Зато второй топает, как бык. И ступает широко, уверенно, как у себя дома. Комендант? А кто второй или вторая?

Остановились возле его камеры. Заскрежетал засов. Он открыл глаза.

Вошедший первым солдат поставил на стол масляную лампу. Едва он попятился, как в камеру шагнул подтянутый мужчина в темном, скромного покроя сюртуке, при одном взгляде на которого стало жутко. Такой холодный и пристальный взгляд бывает только у палачей и инквизиторов. Это и был он, обладатель легкой походки.

А еще от него веяло Силой. Той Силой, которая заметна лишь тем, кто отмечен той же печатью. Ведьмак. Но в расцвете сил и лет.

Комендант, остановившийся на пороге вместе с солдатами, просительно взглянул на гостя.

— Может быть… э-э…

— Оставьте нас.

— Вы хотите… — Комендант спал с лица.

— Да, именно этого я и хочу. Можете оставить человека снаружи. И закройте дверь с той стороны!

Последнее было сказано таким тоном, что даже сидевший на кровати узник невольно дернулся в сторону выхода. И тут же криво усмехнулся — надо же, поддался приказу, предназначавшемуся не для него. А что будет, если гость захочет ему что-то приказать?

Тот обернулся к узнику.

— Ну вот мы и встретились. Как вас там… Иван Горский? Или как вас прикажете называть? Петр Михайлик? Или, может быть, Лясота Травник?

— Вы… знаете? — Сохранять безразличие пока еще удавалось легко.

— Я все про вас знаю. Ну или почти все. — Гость не присел на лавку, остался стоять, в своем чистом сюртуке прислонившись к грязной, покрытой слизью стене камеры. — С тех самых пор, как на пароходе «Царица Елизавета» встретил некоего субъекта, которому было дано редкое умение видеть невидимое. Увидеть волховца дано не каждому. Только обученный ведьмак способен не только разглядеть его среди бела дня, но и понять, кого он увидел.

Лясота медленно выдохнул. Он вспомнил мимолетную встречу на палубе. Трудно забыть эти глаза!

— Узнали, — удовлетворенно кивнул гость. — Вижу, что узнали. А вот я вас не вдруг признал. Вы сильно изменились за эти девять лет, Лясота- Александр Травник-ович, один из учеников школы ведьмаков.

— Не напоминайте! — прошептал он, все еще стараясь казаться спокойным. Ведь в день оглашения приговора его не только лишили дворянства и офицерского звания. Государственный преступник не может носить дворянское имя. Ему место среди простонародья.

— Понимаю, — кивнул гость. — Прошу прощения. Милость к падшим — не пустой звук. Полагаю, вы точно так же помните, кто я?

Лясота кивнул. Юлиан Дич, старший дознаватель Третьего отделения, советник инквизиции, старший над всеми ведьмаками, создатель и один из учредителей школы ведьмаков.

— И ваш наставник, господин Травникович. Учитель, пришедший к сбившемуся с пути ученику.

— Значит, это были вы? — произнес он. — Это вы послали волховца за…

— За вами? Не льстите себе. Делать мне нечего, кроме как размениваться на такие мелочи. Конечно, я заинтересовался неучтенным ведьмаком, но заниматься слежкой за собратом по Силе? Да еще так грубо?.. Что вы с ним сделали?

— С кем? С волховцом? Пальцем не тронул. — Лясота усмехнулся. — А что, надо было убить?

— Волховцы объявлены исчезающим видом нечисти, редким, подлежащим охране, — серьезно объяснил гость. — Так что ваше нежелание прервать его существование достойно только похвалы.

— Полагаю, вы явились сюда не за тем, чтобы вручить мне награду за спасение последнего представителя вымирающего вида? — не выдержав, съязвил Лясота.

— Правильно полагаете. — Юлиан Дич улыбнулся. От его улыбки мороз пробирал по коже. — Как я уже говорил, я многое о вас знаю. Я знаю, что вы, путешествуя под именем Петра Михайлика, сбежали с парохода «Царица Елизавета» в компании некоей Владиславы Загорской-Чарович…

— А вот это не ваше дело, — перебил Лясота.

— И опять вы правы. Это дело не мое, — он сделал паузу, — а ваше.

Лясота заставил себя казаться спокойным.

— Ошибаетесь.