когда чарующие звуки скрипки коснутся его благороднейших ушей.
– Зря смеетесь… – начала браккарка, но вдруг насторожилась и привстала, глядя Лансу через плечо.
Одновременно послышался звук выстрела.
Пуля булькнула в воду в двух шагах от левого борта яла.
Альт Грегор оглянулся.
Один из стражников в сюркотте с единорогом снимал аркебузу с подсошника. Двое целились. Еще пятеро скакали с камня на камень со шпагами. А впереди всех – невысокий, худощавый, со впалыми щеками и темно-русыми, закрученными усами. Коэл альт Террил, капитан стражи. Первым побуждением Ланса было прыгнуть за борт и плыть к берегу. Он так бы и сделал полгода, год, три года назад, но не сейчас… На чьей стороне Коэл? Почему его вернули на службу герцогу? Не случайно ли это совпало с арестом и осуждением Ланса?
– Навались! – рявкнул шкипер.
– Слезьте с банки, пран Ланс, – настойчиво проговорила Дар-Вилла.
– Что? – не понял менестрель.
– Вниз, я сказала!
Менестрель соскользнул с мокрой доски и уселся на деревянный пайол[12], заскрипевший под его весом.
С берега раздались один за другим еще два выстрела. Одна пуля просвистела над головами гребцов, а вторая ушла очень далеко в сторону.
– Мазилы… – проворчал Тер-Ган. – А ну-ка, покажи им, Гарр.
Браккарец на носу яла поднял аркебузу.
«Без сошки? – удивился Ланс. – Ну и самонадеянны эти островитяне…»
Тем не менее моряк спокойно прицелился, тлеющий фитиль медленно прикоснулся к затравке. Хлопок! Аркебуза дернулась. Стрелок окутался клубами белесого дыма.
Быстро обернувшись, менестрель увидел, как споткнулся Коэл, выронил шпагу, зашатался и полетел вниз по склону, ударяясь о камни, пока не исчез за вздыбленной грядой валунов.
Вот и все…
Даже если пуля задела капитана стражи вскользь, то надеяться, что кто-то уцелеет при падении с такой высоты, – глупость несусветная.
Перед глазами в один миг промелькнула вся история их дружбы с Коэлом. Безусые мальчишки в Трагерской академии музыки. Юные повесы на улицах Аркайла. Более зрелые, но от того не менее бесшабашные гуляки. Дружба бескорыстная, дружба надежная, как скала. Когда ты мог всегда рассчитывать и на плечо, которое поддержит тебя в трудные мгновения, и на клинок в миг опасности. Мелкие и незначительные ссоры – пустяк, о котором не хотелось даже вспоминать. Да и последняя их размолвка… Нужно было собраться за бутылкой хорошего вина и все обсудить. А теперь поздно…
Коэла больше нет.
Лансу показалась, что из его сердца вырвали кусок. Или отрубили правую руку. В любом случае из жизни исчезло нечто важное и крайне необходимое.
Не помня себя от ярости, он вскочил.
Дар-Вилла пыталась ему помешать, но отлетела к борту, будто набитая тряпьем кукла.
В три прыжка менестрель оказался на носу яла и вцепился в горло аркебузира.
Браккарец отчаянно сопротивлялся, бил кулаками по рукам, но Ланс не ослаблял хватку, чувствуя, как сминается, трещит под его пальцами горло врага.
Лодка качалась.
Кто-то кричал.
Кто-то вцепился в плечи альт Грегора, пытаясь оттащить его от жертвы.
Ланс хрипел и, улыбаясь, словно кровожадный демон, продолжал давить.
Давил, давил… Пока за грудиной не вспыхнула острая боль, от которой потемнело в глазах, а пальцы разжались сами собой.
Он попытался вдохнуть, но не смог и погрузился в черный колодец беспамятства.
Sezione octavo
agile capriccioso
Пран Эйлия альт Ставос любил гулять в саду. Весной деревья, высаженные умелыми садовниками в строгом порядке, окутывались бело-розовым цветом. Летом наливались плоды – черно-красные вишни, лиловые сливы, желто-алые яблоки. Осень навевала размышления о бренности бытия, а зима умиротворяла тишиной и спокойствием. Пран Эйлия любил назначать в саду встречи с дворянами из младших ветвей Дома Серебряного Барса, приглашал учителей фехтования позвенеть клинками на обсыпанных гранитной крошкой тропинках, читал старинных поэтов и сам пытался рифмовать в ажурной, словно сотканной из кружев, беседке в окружении кустов жасмина.
