скакал по коридорам и залам герцогского замка на палочке, украшенной сзади мочальным хвостом, а спереди – раскрашенной конской головой из липы, и обходился двумя-тремя дюжинами слов. Младший, Гедвик, умер семь лет назад от кровавого поноса. Единственная дочь, Мариза, не так давно вышла замуж за наследника Дома Серебряного Барса. Теперь, со смертью Гворра, должны короновать Айдена, но правитель из него что пушечное ядро из конского навоза. Значит, потребуется регент. На это тепленькое местечко, скорее всего, будет претендовать кто-то из братьев герцогини Леахи – либо барон Шэн, либо барон Льюк из Дома Охряного Змея. Но, очень может быть, Дом Серебряного Барса вспомнит давно забытые претензии на престол и потребует признания наследницей герцога Маризы. Такие прецеденты случались в истории двенадцати держав, хотя и нечасто. Жена правила вслед за умершим или погибшим мужем, а передавали власть дочери, признав недееспособным сына-наследника в исключительных случаях. Каждый раз вопрос рассматривался на епископском соборе и вызывал бурные, продолжительные споры. Вот, кстати, в данном случае Леаху сделать герцогиней не могли.
Пран Гворр, которого все в Аркайле, как нечто само собой разумеющееся, величали герцогом, не успел возложить серебряную корону на чело и не был помазан на правление архиепископом Аркайла, его высокопреосвященством Гурвиком. То есть на самом деле гулящий пран по-прежнему пребывал в статусе наследника. Таким образом Аркайл волей-неволей ждала смена правящего Дома. Даже если Церковь признает права на престол слабоумного Айдена, властью он обладать не будет, а через десяток лет въедливые дяди из Дома Охряного Змея найдут способ, как управлять державой без пускающего слюни племянника. Если же епископы сделают правительницей его сестру, то власть, по сути дела, перейдет к Дому Серебряного Барса, из чьих когтей ее потом не выцарапать никакими силами.
Печально, но не смертельно для большинства младших Домов, к которым принадлежали собравшиеся у Кларины дворяне. Никому из них пробиться к вершинам не светило в силу малочисленности Домов и растраченной еще благородными предками казны. Кто-то из них, возможно, постарается поймать рыбешку в мутной воде, а для кого-то рыбалка, так станется, будет удачной. Коэл не любил придворные интриги, но мог просчитывать действия возможных соперников на несколько ходов вперед, как в шашках. Он даже догадывался, почему их пригласила баронесса. Потерять одного любовника, а следом и другого – тяжелый удар для женщины, привыкшей числить себя в фаворитках. Только что она хочет им предложить? Сплотиться перед лицом неведомой опасности?
И что здесь делает браккарка?
Пран альт Террил не испытывал к островитянам такой жгучей всепоглощающей ненависти, как Ланс, но годы, проведенные в непосредственной близости от герцога, приучили его не доверять им. Уроженцы Браккары если и появлялись на материке, то исключительно для того, чтобы плести интриги, искать выгоды, сталкивать лбами правителей и в конечном счете обогащаться и укреплять собственную власть. Никогда браккарцы не помогали от чистого сердца, даже если на первый взгляд так казалось. В народе даже говорили: видишь щедрого островитянина остановись и подумай, где он может тебя обмануть.
– Род герцога Лазаля без наследника не останется, – громко заявила Кларина, выпрямив спину и с вызовом глядя на мужчин. – Прошу вас, батюшка.
Пран Клеан сунул руку за пазуху, извлекая оттуда сложенный вчетверо пергамент, скорее всего, письмо. Подержал его таким образом, чтобы все дворяне могли удостовериться – на капле красного воска четко оттиснута печать герцога: вставший на дыбы единорог бил копытами перед собой, развевались пышные грива и хвост.
– Призываю вас всех, благородные праны, в свидетели. Эта печать цела и будет сломана лишь сейчас, в вашем присутствии. – С этими словами он поддел ногтем край восковой лепешки.
– В этом письме содержится признание герцога Лазаля. Сын, рожденный мною, зачат его светлостью. – Кларина чуть прищурилась, отвердели скулы, но голос баронессы не дрогнул. – Тот, кто посчитает нужным, сможет прочесть письмо. Думаю, почерк его светлости, ныне покойного, знаком большинству присутствующих здесь, а его подпись – всем без исключения.
«Вот это да! – подумал Коэл. – Это называется – «раз, два – и в дамки». Извлекать выгоду из того, что другая женщина сочла бы несмываемым позором, – одно из первейших умений баронессы».
– В этом письме… – продолжил за дочерью пран Клеан слегка хриплым, по всей видимости, от волнения голосом. – В этом письме герцог Лазаль признает моего четырехмесячного внука законным наследником Аркайла. Кроме того, его светлость крайне резко высказывается о душевных качествах своего сына, прана Гворра, о его образе жизни и способностях к правлению державой.
– А почему вы не показали письмо архиепископу? – едко осведомился один из братьев с вышитым шелком изумрудным зайцем на дублете. – Хотите довести до междоусобицы?
– Вот потому и не показала, что не хочу, – твердо ответила Кларина. – Сейчас у Дома Сапфирного Солнца недостает сил открыто противостоять великим Домам. Тем более нескольким сразу. Моего сына захотят оттеснить, и прежде всего Охряной Змей и Серебряный Барс. Надеюсь, никто не оспорит мои предположения, переходящие в уверенность? – Таковых не оказалось, как заметил Коэл, радуясь втайне, что его рассуждения не отличаются от выводов баронессы. – Да и Черный Единорог, в лице праны Леахи, будет противиться новому наследнику. Огласка пока что вредна.
– Тогда для чего нас всех здесь собрали? – продолжал расспрашивать на правах старшего по возрасту пран Одоэн. – Похвастаться? Озадачить? Или все-таки что-то предложить, как мне кажется?
