подобное. Пруссачка оперлась о решетку и бездумно массировала продолжавшую болеть шею. Нет, ну какая же судьба-мерзавка! Она сама чуть не влюбилась в мужчину, сотрудничающего с похитителями женщин, шпионами и убийцами. Да, убийцами, причем, самого паршивого сорта. Игнаций узнал дом как место собственной смерти. Выходит, это здесь его замучили, превращая в демона, который потом был натаскан на исполнение покушений. Ее Данил, такой умный и благородный, пускай и немного сумасбродный, и все же благородный, был самым обычным, подлым сукиным сыном! Что сделает полковник Кусов, как только узнает, что это она пыталась встретиться с инженером и предупредить его о полковнике. Какой стыд! Она нарушила устав, проявила несубординацию, действовала за спиной своего такого красивого почитателя, чтобы спасти Данила, оказавшегося самой распоследней сволочью. Теперь князь перестанет ею интересоваться. Мало того, что сама она уродливый мехаборг, так еще на ней нельзя полагаться. И таким вот образом, по причине наивности и мягкого сердца она потеряла обоих конкурентов.
Погоди, погоди, ведь она же сама собиралась выбить из головы всякие любовные увлечения! Она солдат, а не девица на выданье! Генриетта выпрямилась, поправила смятое платье, после чего проверила снаряжение. Из карманов пропали портмоне и оба револьвера, не было и пристегнутого к икре кинжала. Зато нашлась обмотанная вокруг корсета гаррота с колючками, пропитанными парализующим ядом. И за это спасибо! Она развернула свое оружие и щелкнула им в воздухе словно бичом.
— Ну, девицы, чего пялитесь? — одарила она товарок не сулящей ничего доброго усмешкой. — С одним толстяком, думаю, мы ведь справимся, или я не права?
Обе ответили улыбками, а Габрыся еще и закивала головой с энтузиазмом.
Астральная плоскость, в то же самое время
Навозник спокойно плыл по мягким волнам моря черной эктоплазмы. Сейчас он дрейфовал вокруг проникающих друг друга образов всех возможных Варшав, приближался и удалялся, словно голодная муха, которая никак не может решиться, желает она или нет приземлиться на лакомом куске. А вокруг пролетали то воющие, то чего-то бормочущие духи, все клубилось от отголосков и призраков великих событий из жизни города и его обитателей. Черные волны с шумом разбивались на рифах реальности и взбешенно пенились, омывая границы нашего мира. Они не могли их победить, точно так же, как рои упырей и затерявшихся сознаний умерших людей.
— Вы только поглядите, господа, на эту вот Варшаву, — полковник Кусов указал на возникающий из мглы образ города. — Если глаза меня не обманывают, эти дома стеклянные.
Крыши зданий сияли гладкими поверхностями, словно зеркала отражая изображение неба. Стены домов тоже блестели матовым стеклом, чаще всего, молочным, довольно редко окрашенным в какой-то иной цвет. Дома различались только деталями, издалека же выглядели совершенно одинаково; чистенькие, умытые параллелепипеды с чуть более темными отверстиями окон, один рядом с другим, словно вышли из-под матрицы. Их окружали тротуары из белого камня и просторные, широкие улицы, и те и другие тут же подметались служителями в белых халатах. Идентично одетые рабочие и ремесленники спешили на работу, все вежливо кланялись друг другу, шли с гордо поднятыми головами, неспешно и с достоинством.
— Наверное это какой-то идеальный мир, в котором поляки никогда не бунтовали против царя, в результате чего оба наши народа живут в согласии и достатке, — Кусов довольно покачал головой. — Вот видите, инженер? Было бы достаточно, чтобы ваши земляки проявляли большее трудолюбие и дисциплину, а не витали в облаках и вечно искали способности к скандалам, и стали бы замечательной, современной частью империи. Страной благосостояния и справедливости, где простой народ может жить в счастье и удобствах.
— Да ну, это слова, — махнул рукой Данил. — Это какая-то утопия, выдуманная идеалистом. И совершенно оторванная от реальности. Вы видите? Ее границы просто светятся от напряжений. Этот мир термодинамически нестабилен, слишком он выдуманный и ненастоящий. Ну вот, уже развеялся, и только мы его и видели.
— Похоже, обеденная пора уже прошла, — вмешался Алоизий. — А у нас ни крошки съестного. Если мы быстро не найдем свой мир, быстро окочуримся от голода.
Данил высунулся за борт, высматривая чего-то в тумане. Образы Варшавы все время сменялись, будто в калейдоскопе, они исчезали, заменяемые очередными картинами, если только наши путешественники не уделяли им достаточно внимания. И хотя здесь они торчали уже часа два, похоже, что быстро вернуться домой им было не суждено.
— Мы должны попробовать еще раз, — принял решение Данил. — Господа, внимание, еще раз концентрируемся и думаем о нашей Варшаве. Очистите, пожалуйста, мысли от всяческих идеалистических представлений и других фантазий. Мы должны представлять одно и то же самое, как самый реальный город. И сила наших мыслей приведет нас туда в мгновение ока. Только лишь благодаря ним мы сможем пробиться сквозь эту бесконечную путаницу альтернатив. Внимание, готовы?
— Нет, не готовы, — сердито возразил Кусов. — Как мне собраться, когда я все время вижу это постоянно меняющееся зрелище. Ну вот, сейчас по
