— Ты чего бредишь, темнота? — возмутился Данил. — Вместо того, чтобы выдумывать себе всякую чушь, быстро готовь мне одежду. Одна нога тут, другая там — нам нужно спешить. А вдруг Генриетту в аресте пытают? Знаешь, какие варвары эти русские?! Даже женского достоинства не уважат.
Уже через пару минут инженер одновременно застегивал сорочку, шерстяной жилет и натягивал сюртук. Алоизий даже и не пробовал его успокаивать, он пришел к выводу, что Данил попал в состояние безумия, подобное тому, когда он экспериментировал воздействиями между параллельными мирами.
— И нечего ходить на всякие там мессы, заутрени в честь рождественского поста, молитвенные кружки и всякие там говения, — приказал инженер. — Вполне возможно, что после возвращения мне понадобится твоя помощь. Убери в доме и сделай чего-нибудь на обед. И не поправляй мне воротник, холера ясна, будто бы я пацан-несмышленыш.
Алоизий задумчиво покивал головой, потому что у него перед глазами стояла картинка семилетнего Даника, который вел себя совершенно так же, когда джинн провожал его в школу. И хотя с того времени минуло почти что тридцать лет, и хотя за это время инженер успел умереть и родиться заново в виде мехаборга, существенно он не поменялся. По черной душе Алоизия разлилась теплая волна нежности и ностальгии. Ах, как быстро эти дети растут! И заметить не успеешь, как у Данила родятся детки, и он начнет стареть. И в любой момент Алоизий будет нянчить внуков своего нынешнего подопечного. И так до бесконечности, разве что у Довнара не будет потомков, и он не передаст Карина никому другому. Тогда джинн сделается свободным. Когда же это случится, он незамедлительно вернется к себе в дом, о котором он видит сны каждую ночь, чтобы принести своим демоническим побратимам истинную веру и спасти их сгнившие души. При случае вновь узнает он запах пустыни и жаркое солнце, познакомится с какой-нибудь раскаленной ифриткой[12], очарует ее, а потом они будут заниматься любовью на горячем песке целыми днями и ночами…
Размышлений о будущем и смысле существования он не прерывал и тогда, когда проводил Данила к двери. Инженер надвинул на голову высокий цилиндр, отдал джинну размашистый салют, после чего отправился в сторону располагавшегося на углу с улицей Твардой «циркуля», то есть здания комиссариата полиции. При этом он размахивал джентльменской тросточкой и нервно стучал ею по тротуару. В полицейском участке он подозрительно огляделся и, игнорируя стойку, за которой сидел дежурный офицер, сразу же направился к будочке касс. Как обычно, никакой очереди там не было, никто особо не спешил выплачивать штрафы и вносить казенные оплаты. Посетителей обслуживал прикрепленный навечно к столу бухгалтерский автомат; на его жестяном черепе был выбит царский орел. Данил, улыбаясь, отдал ему поклон. С автоматом он уже имел дело, несколько раз уплачивая штраф за конские яблоки, не убранные из-под дома, то есть, за небрежное выполнение обязанностей со стороны Алоизия. Инженеру казалось, что он знает, как действовать с чиновником.
Устройство глянуло на него красными горящими глазами и застучало по столешнице длинными металлическими пальцами.
— Какое гадкое осеннее утро, пан офицер, — завел речь Данил. — Мокро, холодно, человек и оглянуться не успеет, как в системах что-то начинает скрежетать и цепляться, шестеренки клинят, с тяг сыплется ржавчина. Ужасно, говорю вам, паскудно! Вам еще повезло, что не нужно отсюда выходить. В участке тепло и сухо, работать одно удовольствие. Ну а уж угольку в печку или там масла машинного для вас, видно, не жалеют.
Понятное дело, что выражение жестяного лицо автомата нисколечки не изменилось. Зато на лбу стрельнули искорки разрядов, в глазах что-то злобно блеснуло.
— Да где там, дорогой мой пан! — Автомат неожиданно отозвался металлически бубнящим, но приятным для уха голосом. — Масло подливают лишь тогда, когда меня совсем заклинит, а все мои просьбы и служебные записки относительно регулярного обслуживания и осмотров остаются втуне. Механика я с Пасхи не видел! На уголек тоже скупятся. Подозреваю, что завхоз сплавляет на сторону и денежки на этом имеет. Уже восемь писем по этому поводу отправил — и ничего. Говорю вам, это одна шайка-лейка. И такое вот где творится? Не поверите — в полиции!
Данил качал головой с серьезной миной, хотя про себя просто хохотал. Совместный обмен жалобами творил чудеса! С любым поляком легче всего установить контакт, когда на чего-нибудь пожалуешься. Земляки страстно любили поныть, причем, на все, что угодно: на погоду, на власти, на пьяных извозчиков, на ленивых слуг, на бедность, снова на власти, на уличную грязь и вновь на власти. На эти последние чаще всего жаловались сами чиновники.
Вот так, до самого конца, автомат, понятное дело, автоматом и не был. Данил читал последние публикации британских ученых, посвященные исследованиям искусственного разума, но они со времен Чарльза Бэббиджа[13] и его разностной машины продвинулись вперед незначительно. Механические умы в каком-то диапазоне были способны считать, но вот умение ассоциировать факты шло с большим скрипом.
А что уже говорить о достижении сознания! Автомат, перед которым сейчас стоял Довнар, не был машиной в полном смысле этого слова, им наверняка управлял человеческий мозг, внедренный в механическое
— Вон тут у меня скребет и вон тут, — автомат указал на локоть и область ключицы. — Машинного масла допроситься нельзя. Похоже, придется отправляться на прокатный стан и ложиться под пресс. Пущай меня на жесть передавят, на что мне такая жизнь…
