лилий у него закружилась голова. Мохаммад жалел, что не может открыть балконную дверь и впустить свежий воздух. На большом экране беззвучно чередовались фотографии курортов и счастливых, широко улыбающихся туристов. Когда замелькала реклама Диснейленда, мужчина погрузился в свои мысли.
Мысль о семье заставляла внутренности сжиматься. Или все дело в удушающем аромате лилий? Он думал о том, чем занимаются дети. Должно быть, Буньямин давно сделал уроки и теперь смотрит телевизор. Маленькая Азра спит.
Мохаммад был не из тех, кто плачет. Почувствовав соленый привкус слез во рту, он попытался вспомнить, когда это случалось с ним в последний раз. Может, когда оперировали Буньямина. Вспотевшей рукой Мохаммад осторожно вытер лицо.
Он снова начал смотреть на нее. Невысокая, ниже метра семидесяти. Сняв туфли на высоком каблуке, женщина стала еще ниже. Аль-Рашид рассматривал ее маленькие ступни, отсвечивающие серым из-под тонких колготок. Ноги казались крепкими на вид. Темная юбка сидела плотно. Женщина сняла пиджак и расстегнула три верхние пуговицы на блузке. Может, Мохаммад сам их расстегнул? Он заметил черную окантовку бюстгальтера на темной коже. Сглотнул слюну. Как он вообще может думать о сексе в такой ситуации?
Аль-Рашид в беспокойстве перевел взгляд на лицо женщины. Привлекательная. Этим карим глазам сложно отказать. В то же время что-то было не так. Неровность на гладкой лакированной поверхности: нос. Красивый сам по себе, если бы не кривизна. Ломаная линия переносицы придавала мягкому лицу жесткость, превращала ее обладательницу во что-то среднее между боксером и моделью. Поджав ноги, женщина сидела в большом кресле, равнодушно листая журнал «Вэнити фэйр»,[3] и, казалось, совершенно не интересовалась Мохаммадом. У нее были миниатюрные пальцы с аккуратным маникюром.
Для своих пятидесяти пяти Мохаммад аль-Рашид обладал хорошей физической формой. Он ежедневно тренировался. Его тело привлекало представительниц противоположного пола. Мохаммад знал, что и собеседницу это не обошло стороной. Она вообще ничего не пропускала. В его положении он мог просто подняться с кровати, избить женщину и выйти из комнаты. Мохаммада сдерживало то, что его ничего не держало. В противном случае он бы вырвался и бросился на нее. Она не замотала ему запястья, не связала и не надела наручников. Эта хрупкая женщина, которая сидела не дальше чем в полутора метрах, просто не воспринимала его как угрозу.
Мохаммад обладал тонкой интуицией, а ее глаза говорили о балансе сил. Некоторое время назад новая знакомая уже рассказала, кто она, и приказала ему сесть на кровать. Аль-Рашид продолжал сидеть там и два часа спустя. В горле пересохло. Спина болела. И его стало одолевать похмелье.
Женщина отбросила газету и посмотрела на часы.
– Давайте немного проветрим.
На арабском она говорила идеально.
Мохаммад благодарно кивнул. Женщина встала и босиком прошла к балконной двери. Теплый бриз пронесся через комнату. Страницы журнала зашелестели, а аромат лилий смешался с запахом эвкалипта. Когда аль-Рашид разглядывал курившую на балконе фигуру, ему захотелось засмеяться. Засмеяться или заплакать. Чего она ждет? Ее телефон марки «Блэкберри» безмолвствовал на столике у кресла. Женщина успела несколько раз проверить мобильник. Сейчас она, казалось, просто в задумчивости стояла на балконе. Мохаммад покосился на дверь с противоположной стороны комнаты. Ему хватило бы нескольких секунд, чтобы скрыться. Но вдруг женщина не одна? А за дверью стоят охранники? Этим могло объясняться ее спокойствие.
– Может, успеешь, а может, и нет, Мохаммад.
Он вздрогнул и увидел, что новая знакомая сидит на корточках рядом с ним. Она была так близко, что Мохаммад чувствовал тепло ее дыхания. Запах табака. Она не двигалась. Кошка, готовая к прыжку. Когда он, не шевелясь, молча опустил глаза, женщина встала и вернулась в кресло.
Аль-Рашид вспомнил об ужине накануне вечером. Ранее на неделе до него дошли слухи о большой офисной стройке. Японская торговая палата вела поиски земли под коммерческий торговый центр для азиатских компаний. Мохаммад знал, что в Азии велик интерес к арабскому бизнесу. Сейчас, когда арабские компании боролись с крупными долгами и убывающей ликвидностью, иностранные проекты представляли особый интерес. Поэтому он сделал несколько звонков и выяснил, что руководить проектом поручено консультанту – женщине из Абу-Даби по имени Сара аль-Йемуд. Ему хватило десяти минут, чтобы найти ее данные, и, прочитав досье, Мохаммад попросил ассистента связаться с ней. Он предполагал, что Сара в любом случае свяжется с его компанией, но не хотел рисковать. Встречу назначили уже на следующий вечер в панорамном ресторане «Аль Мунтаха» на двадцать седьмом этаже «Башни».
Мохаммад смотрел на Сару. Казалось, женщина глубоко погрузилась в себя. Она сидела, повернувшись к телевизору, но мысли ее блуждали далеко от беззвучного экрана с соревнованиями по гольфу. Сара выглядела уставшей. Маленькой. Она сжала ладони в замок так крепко, что побелели суставы.
Сара уже ждала аль-Рашида, когда он вошел в полукруглый ресторан на высоте двухсот метров над водой. Обстановка здесь была футуристичной, и за столиком у одного из больших окон они видели пляж «Джумейра» и искусственные архипелаги: «Острова Пальм» и «Мир». Они вкусно поужинали, а затем переместились в бар в глубокие бархатные кресла.
Мохаммад любил называть себя прагматичным мусульманином. Он был верующим, но сам выбирал, каким правилам следовать. Одним из допущений
