нетяжелым. В нем лежало что-то четырехугольное. Эрик собирался выйти из аудитории и посмотреть, что там внутри. Но он хотел, чтобы сначала вышел мужчина. Тот прошел мимо сцены и приблизился к большим окнам. Казалось, он не замечает, что в аудитории есть кто-то еще, или делает вид. Сидеть стало неудобно. Спина болела, а одно колено оказалось зажатым между стульями. Эрик осторожно дышал.
Вдруг зазвонил мобильный. Мужчина в футболке посмотрел прямо на Эрика. Он встал и быстро пошел к выходу, одновременно вылавливая из кармана телефон. Мужчина продолжал стоять около витражей, провожая Эрика взглядом. Когда Эрик вышел, яркий свет галереи ослепил его. Сердце колотилось, воздуха не хватало. Снова зазвонил телефон. Эрик взглянул на экран. Звонила Юдифь, младшая сестра Ханны.
– Привет, Юдифь.
– Эрик! Ты где?
– Я во Франции.
Он быстрым шагом шел по залам.
– Но ты ведь едешь домой?
Она уже успела поговорить с Йенсом.
– Да, я рассчитываю быть в Стокгольме завтра вечером.
В трубке повисло молчание. Эрик подошел к выходу. Ему показалось, что он слышит всхлипывания.
– Юдифь, ты тут?
– Что, черт возьми, с тобой случилось, Эрик? Почему ты сбегаешь, когда больше всего нужен Ханне? И какого черта ты делаешь во Франции?
– Долгая история. Если вкратце, то я здесь, чтобы попытаться вылечить мою жену.
– Во Франции?
– Звучит странно, я знаю, но, может быть, Йенс сможет тебе объяснить.
– Йенс? Он говорит, что ты совсем спятил. Он так переживает за тебя…
Эрик посмотрел через плечо. Мужчины из аудитории не было видно. Эрик вышел на улицу и пошел по узкой, покрытой гравием дорожке между деревьями акации.
– Где ты?
– Там, где должен быть ты, придурок. У Ханны.
– Как она себя чувствует?
– Хорошо. Просто отлично. Не считая того, что она лежит в коме, а врачи не знают, что делать. Не считая того, что ее жизнь поддерживают с помощью чертова респиратора. Не считая того, что у нее ужасные кошмары, которые заставляют ее вздрагивать и дрожать. Не считая того, что…
Юдифь расплакалась. В трубке раздался хруст и треск. Эрик увидел маленькое кафе в дальней части парка.
– Юдифь, я понимаю, что ты злишься на меня, но я не сошел с ума. Я правда все это делаю ради Ханны. Больше всего я бы хотел сейчас быть там с вами.
В какой-то мере Эрик ощущал вину, потому что не был уверен в правдивости своих слов. Может быть, он просто сбежал, как говорит Юдифь. Бегство, замаскированное фантазиями о героизме.
– Могу я поговорить с Йенсом?
– Он не здесь. Он спит дома. Ты понимаешь, что он больше суток просидел у постели твоей жены?
Эрик опустился на черный металлический стул под вьющимся виноградом и положил пакет на стол. Пакет зеленого цвета из магазина «Карфур».[74]
– Я понимаю. Йенс – замечательный друг.
– А ты?
– Я сделал бы то же самое.
– Сомневаюсь. Второй чуть не умер сегодня ночью.
– Второй?
– Твой шеф.
– Мой шеф? А, ты про Матса. Как он?
– Не знаю. Я услышала это от одной из сестер. Мне плевать на него. Я у своей старшей сестры. Которая всегда была здоровой, всегда была сильной. Которая теперь как… как бледный ангел, и до нее не достучаться. Ты сломал ее!
– Юдифь. Ты можешь сколько угодно поливать меня дерьмом, но я рад, что ты с ней. Я приеду завтра.
– Это было бы вовремя.
Она повесила трубку. Эрик сидел, судорожно сжимая трубку.
– Vous desirez?[75]
