давно живёте в той аномальной зоне.
– Фово? – быстро прожевав и проглотив то, что было во рту, я переспросил. – Чего?
– Ну, ваш дом, в этом… Чулыме. Он же вроде стоит на аномальной зоне? – спросила она и сделала маленький глоток вина из пузатого бокала. – Разве ты не заметил? Когда мы заходили к тебе домой и ждали Куратора, я почувствовала себя как-то странно… не могу описать ощущение.
– А-а… – я криво усмехнулся и посмотрел в окно, за которым на фоне только-только появлявшихся звёзд проносились, сливаясь в единую тёмную ленту деревья, растущие вдоль путей.
Сегодня было полнолуние, и спутник Земли был прекрасно виден, как и огромное тёмное, вытянутое пятно Кратера Глазенапа или, как его ещё называли японцы – «Ухо Лунного Кролика». Массивный след, оставшийся после того как в самом конце девятнадцатого века знаменитая комета Менделеева, непонятно откуда появившаяся в Солнечной системе, зацепила по касательной траектории Луну и бесследно исчезла, оставив эту длинную борозду.
– Это, Марина Сергеевна, не аномальная зона, – произнёс, наконец, я. – Это моя аномальная мама.
– То есть? – девушка вздёрнула бровки домиком.
– Она телепат, – пояснил я, и молодая учительница прыснула в кулачок.
– Кузь! Ну, право слово! Ну, нельзя же так смешить! Предупреждать же надо!
– Да я, в общем-то, и не старался вас…
– «Тебя»!
– …не старался тебя рассмешить, – хмыкнул я, глядя на развеселившуюся Марину. – Она действительно телепат.
– Кузя. Запомни! Телепатии, – с трудом взяв себя в руки, наставительно заговорила девушка, – не существует! Этот факт доказан уже множество раз! Называющие себя телепатами люди либо являются магами, а чаще всего колдунами, и пользуются невежеством обывателей и заклятиями формы «духа». Либо вовсе шарлатаны. У твоей мамы, насколько я знаю, совершенно нет дара, да и я не почувствовала применения магии. И очень сомневаюсь, что такая серьёзная и солидная женщина будет обманывать окружающих. Так что я на сто процентов уверена – вы просто живёте в аномальной зоне. Вообще-то, это не полезно для организма.
– Ну, может быть, – никого убеждать я не собирался, тем более с самого начала знал, что мне не поверят.
Посидев ещё немного, я со вздохом был вынужден констатировать тот факт, что еды в меня больше просто не лезет. Выпив по чашечке вкуснейшего чая под разговор ни о чём, я проводил Марину до её двери и вернулся в своё купе. Мои попутчики, в отличие от меня, ресторации не посещали и хоть до моего ухода занимались своими делами, сейчас скооперировались. Разложив на столике нехитрую снедь, под неспешные беседы они выпивали, разливая из большой бутыли нечто, распространяющее запах таёжных трав.
– О! Парень, с нами будешь? – увидев меня, радостно спросил крепкий мужичок с пышными усами на красном, мясистом лице и большими мозолистыми руками.
– Не, мужики, спасибо, но – я пас, – отбрехался я и, улыбнувшись, полез наверх.
– Чего? Маленький ещё? Мамка не разрешает? – усач хохотнул своей глупой шутке. – Или спортсмен?
– И то, и другое, – не стал скрывать я и уже лёжа на матрасе соврал: – Да не хочу с вином в дорогу мешать, а то мало ли что?
– Ну да… – тут же согласно прогудел он. – Это правильно! А то прихватит ещё.
На самом деле я не то чтобы был ярым противником алкоголя. Наёмники, у которых я подрабатывал боксёрской грушей, как-то угощали меня привезённым из Крыма кагором, но не сказал бы, чтобы он мне понравился. Хотя, возможно, виной здесь действительно было правильное воспитание, которое мне дал Наставник, дополненное наглядными примерами вроде приснопамятного Сяпы.
– И всё равно – не было при СССР такого бардака! – видимо, продолжая разговор, начало которого я не застал, выдал ещё один мой попутчик, интеллигентного вида высокий ладный мужчина с ёжиком седых волос.
– А при СССР – вообще ничего не было! – тут же возразил заметно поддатым голосом третий, лощёный молодой человек лет двадцати, одетый в явно импортные шмотки.
– Да тебя даже в проекте у мамы с папой не было, а ты мне тут будешь рассказывать, как мы жили, – возмутился интеллигент. – Я тогда гражданином был! Меня уважали, и мой голос хоть чего-то да значил, а сейчас я кто? Вшивый подданный?
– Ага, и учитывали этот твой «голос» в графе с одним-единственным именем, – хохотнул усач, – ты, Василич, говори-говори, да не заговаривайся. Если поначалу ещё было нормально, под конец Союза, при Горбаче и его перестройке – жили впроголодь, от зарплаты до зарплаты крохи подбирали, а если случалось денюжку на халтурке срубить, так и потратить её было не на что. Напомнить тебе пустые полки в магазинах?
– Вот! – воскликнул молодой. – При коммунистах хоть видимость выборов была, а сейчас что? Царь да бояре, а нам холопам никто права голоса давать не собирается.
– В девяносто первом уже навыбирали… – пробасил усач. – Хватит – сыты по горло. Стране порядок нужен, и Император его нам дал!
– В девяносто первом у этой страны был шанс сделать шаг вперёд! – убеждённо возразил ему пьяненьким голосом лощёный. – Мы могли бы стать настоящей прогрессивной западной державой. Жить как в Европе! Войти в семью развитых народов и стать страной первого мира! Сейчас бы уже к другим
