Я застонала. Как ректору удалось за пятиминутную речь создать такой переполох? Это явно надо иметь особый талант. Что интересно – зависти курсантов я не чувствовала, лишь восторг. Даже боевые маги, с которыми я училась, одобрительно похлопали по плечу. А за завтраком подошел Леон…
– Я был совершеннейшим ослом, – выпалил он.
И за столиком, где мы с Лоттой сидели в компании других курсантов, повисла тишина.
– Ну, предположим, до совершеннейшего тебе еще далеко, – нашлась Лотта, усмехаясь.
– Трин, простишь? Я же и предположить не мог, что ты ради Крама старалась!
– А если бы ради себя? – уточнил Торн, отпивая глоток чая. – То что?
Леон вздохнул.
– Я был не прав, признаю это. Трин…
Водный маг посмотрел на меня, нервно теребя край камзола.
– Садись, Леон. Я не держу зла.
Он выдохнул, улыбнулся и придвинул стул.
Остальные уставились на меня. А я… что я? Пожала плечами да принялась за завтрак. Прощать тоже надо уметь. Особенно того, кто раскаялся. Иногда сила проявляется именно в милосердии.
– Кстати, а что в шкатулках? – поинтересовалась Мара, маг-целитель.
Мы с Лоттой переглянулись, взяли награды, лежащие на столе. Я, конечно, хотела бы узнать о содержимом шкатулки, оставшись одна, но и мне свойственно любопытство. А подниматься в комнату времени нет.
– Какая красота! – воскликнула подруга, открыв свою, пока я пыталась справиться с замочком.
Отвлеклась, заглянула к ней в шкатулку. Изящное ожерелье из сапфиров и алмазов переливалось на черном бархате. К нему прилагались серьги.
Девчонки завистливо заохали.
– А что у тебя, Трин?
Я наконец-таки открыла шкатулку и почувствовала, как задрожали руки. Нет, там не было бриллиантов и драгоценных камней, лишь небольшой круглый амулет. Рисунок простой: две переплетающиеся серебряные розы, с одного края… зазубрина. Знакомая до щекотки в пальцах. Когда уходила из дома, я постоянно ее касалась, пытаясь успокоиться.
– Ого! И что это? – поинтересовались девчонки. То ли расстроенно, то ли разочарованно.
То, что я не променяю ни на какие сокровища мира. Амулет моей матери. Единственная вещь, которая осталась от нее на память. И даже с ней я была вынуждена расстаться, чтобы добраться до пристани, откуда уплывали корабли до Кардоса.
Как наяву помню внимательный взгляд ювелира, рассматривающего сквозь стекло рисунок. Что за магия была в амулете, он разобрать не мог, за серебро же платили немного… Найди я тогда другой выход, никогда бы не продала за пару золотых амулет матери. Но как быть, если ты оказалась без денег и крова на улицах чужого города, а за тобой – погоня? Воровать не позволила совесть, просить милостыню – гордость, а умирать от голода не хотелось.
– Трин, ты что, расстроилась? Это, конечно, не сапфиры и бриллианты, но ректор Нарис не дарит ненужных вещей.
Я улыбнулась сквозь набежавшие слезы.
– Это амулет моей матери.
– Ух ты!
– Трин!
– А как он попал в чужие руки?
Курсанты загомонили, лишь Лотта встревоженно на меня взглянула.
Я вздохнула, погладила подарок и, не удержавшись, надела. Амулет зачарован, его невозможно украсть или потерять. И только когда застегнула на шее цепочку, внутри все оборвалось. Что ректор Нарис знает о моем прошлом? Откуда? И когда успел? Никаких же следов не оставила!
Следующая догадка была страшнее. Это все не Нарис, а Ал. Он обещал второй подарок, пропадая ползимы непонятно где. Отправился, чтобы выяснить о моем прошлом? И… узнал-таки. Почему не сказал перед отъездом? Не успел?
Я посмотрела на брачный браслет. Выяснил правду и не отказался от меня и своих слов. Наоборот, даже… хочет связать наши судьбы.
У меня словно камень с души свалился, сердце забилось, ухнуло вниз. Я ему нужна. Любая… И от невыносимой нежности к этому чуткому и прекрасному мужчине захотелось плакать.
– Трин! Да что с тобой?
Я улыбнулась, ничего не ответив. Ребята пожали плечами, поднялись из-за стола.
Многое ли они понимали? Но я не хотела раскрывать тайну своей радости. Оказывается, секреты тоже могут быть приятными!
Я незаметно коснулась обручального браслета. Ал вернется, поговорим. И… зацелую. За то, что он такой… такой… единственный? И как я раньше могла
