– Идем на свадьбу, нужен наряд, – ответила Лотта, посматривая на белое платье.
– Проходите, сейчас подберем. Меня зовут Карла, – представилась она.
– Шарлотта, а это – Тринлейн.
Хозяйка прошла вглубь лавки, весело щебеча с Лоттой о моде, а я неторопливо осматривала платья.
– Трин, смотри, какая красота! – Подруга кивком указала на белоснежное платье, сотканное из кружев, и, увидев, как задрожали мои руки, сникла. – Прости, я как-то не подумала, что тебя в подобном отправляли на Заброшенный остров.
– Все в порядке. Там было другое платье. Но белый цвет я выбирать не хочу.
– Вам подойдет темно-синий атлас.
Я усмехнулась. Только такой цвет курсанты Военно-морской академии и носят.
Но наряды мы с Лоттой все же выбрали. Я остановилась на светло-желтом платье с белым кружевом. Юбка спускалась до щиколоток, а лиф платья был облегающим, подчеркивал изгибы. К наряду пришлось купить белые туфельки с серебристыми пряжками.
Лотта же приобрела ярко-голубое платье в пол, но с открытыми плечами. Оно ей безумно шло: делало фигуру еще женственнее.
Довольные покупками, мы отправились бродить по ярмарке. Шумной, яркой, наполненной красками и жизнью. Носилась малышня, весело смеясь и бросаясь снежками. Зазывали в лавочки купцы да торговцы, обещая всякие заморские чудеса. Где-то пели менестрели.
Народу на ярмарке в выходной день всегда много. Гуляют степенно замужние дамы, приглядываясь и покупая зеркала в золоченых рамах и нити бус, спешат с корзинами за рыбой и крупами служанки, одетые в простые серые плащи, смеются влюбленные парочки, время от времени прячась в проулках, чтобы украдкой поцеловаться.
И запах… на ярмарке, он особенный. Пахнет сдобными пирогами с рыбой, железом, подтаявшим снегом и горьковатым запахом моря, что несет на крыльях ветер.
Я ссыпала с ладоней крошки булки. Воробьи, которые людей здесь совсем не боялись, налетели стайкой, весело чирикая. Весна скоро! Снег растает, море оживет, станет зелено-синим, переливчатым, как раковина, что рождается в глубинах. Скорей бы!
Я обернулась, заметив, что Лотта рассматривает резные шкатулки и разноцветные ленты для волос. Что было бы, если бы мы с ней не встретились? Как бы сложилась моя судьба? А ее?
– Смотри, к твоему наряду точно подойдет! – подруга показала красивую белую розу, сделанную из атласа и посеребренную по краям.
– Спасибо, Лотта.
Я искреннее порадовалась неожиданному подарку.
– Прогуляемся к морю?
– Конечно! Только давай сначала занесем покупки в академию.
Так мы и сделали.
На берегу было пусто, и мы, кутаясь от холодного ветра, бродили по снегу, болтая о пустяках и предаваясь мечтам. Давно у меня не было такого спокойного времени, когда все кажется на своих местах.
Продрогнув до костей, мы вернулись в академию и засели за книги. Свадьба свадьбой, но никто не отменял учебу. Завтра на зубрежку не будет времени.
Когда ложилась спать, попыталась докричаться до Алэрина. Но не вышло. Так и уснула, слегка разочарованная.
В храме было непривычно мило и красиво. Горели свечи в серебряных канделябрах. Строгие колонны и арки украсили белыми и голубыми лентами, алтарь, куда приносились дары, выглядел торжественно и аккуратно: в огромную чашу налили воду и опустили плавать белые цветы. О том, что Бардос, отчим Крама, маг земли, я узнала только сегодня, когда спросила, откуда взялись растения. И место, казавшееся нелюдимым, преобразилось. Жаль, что Слезы Моря никуда не делись.
Я подошла, заглянула в чашу. Сколько их тут осталось? Штук двадцать, не меньше. Жители и приезжие разобрали почти все. Мотивы первых были понятны: напуганы появлением нежити, а вторые… Слезу Моря-то они взяли, желание загадали, а теперь вынуждены до осени ждать участи и молиться всем богам, какие существуют, чтобы их не выбрали для жертвоприношения.
Но высшие силы зачастую глухи к людским просьбам. Какое им до них дело, если стихия может дать все, что они захотят? Лишь любви не сотворит. Но богам она и не нужна.
Я вздохнула, отошла к подруге, разговаривавшей с Крамом, за которого как за старшего цеплялись младшие сестры и брат. Взволнованные, одетые в белые наряды и с венками из роз, они привлекали внимание всех вокруг.
Я по понятной причине Крама избегала. Не потому что думала, будто он снова начнет уговаривать выйти за него замуж. Всего лишь не хотела ранить еще больше. Может быть, это лишь мне кажется, будто его чувства – благодарность и только. А что у Крама в душе – одни боги ведают.
Он, разодетый в праздничный голубой камзол и белую рубашку, улыбался, скользя взглядом по гостям, и что-то рассеянно отвечал любопытной Лотте.
