Он улыбнулся так, что по коже пополз страх, сжимая сердце в тиски. Сумасшедший? Что он от меня хочет?
– Объяснитесь, граф Ритэ, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Нельзя ему грубить. Это наверняка разозлит и последствия будут печальны. К тому же он – аристократ. Даже если призову стихию, недопустимо, чтобы граф Ритэ пострадал. Хотя хочется просто снести ему голову за эту ухмылочку.
– Непокорная. Я люблю таких… воспитывать, – правильно истолковал он мой взгляд.
Затем откинул волосы, сверкая кольцами на пальцах.
– За попытку побега и нарушение моего приказа накажу, Трин. Чтобы никогда не смела даже думать о сопротивлении.
Какой-то сюрреалистический сон, не иначе.
– На колени.
Что?
Ноги подгибаются, я падаю, не успевая сообразить, что именно делаю.
– Голову опустить.
И снова с покорностью выполняю этот приказ, чувствуя, что еще немного и просто начну сходить с ума.
– Выпрямись.
Силы моря!
Так, успокоиться. Вдох, выдох. Нельзя сейчас испытывать гнев или ненависть. Контролировать эмоции и разобраться в происходящем. Важно только это.
– А теперь… ползи ко мне!
Что? И от самообладания, собранного так тяжело и непросто, остаются крохи. Я цепляюсь за них, дышу и… сопротивляюсь.
– Ползи!
Боль скручивает до темноты в глазах, невидимый жгут сдавливает шею, словно удавка, шум в ушах нарастает, и я с трудом давлю крик.
Граф Ритэ повторил приказ, и начался новый виток боли, от которой я едва не теряю сознание. Силы тают, исчезают, точно меня выпили до дна. Но хуже всего не это… а страх, который оплетает паутиной, врастает, кажется, в каждую клеточку. И мыслить трезво не получается. Хочется только одного: чтобы боль ушла.
– А я думал, ты умнее.
Граф Ритэ схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и смотреть в его глаза.
– За непокорность буду наказывать. Поднимайся.
И на этот раз страх новой боли сильнее меня. Граф Ритэ усмехнулся.
– Принеси. – Он указал на тонкий хлыст, что лежит у камина. – Быстрее.
Тот, кто считает смерть самым страшным на свете, ошибается. Сильно ошибается. Ничего ужаснее безропотного подчинения, когда ты не в силах вырваться и это изменить, нет.
И тонкий хлыст ложится в мои ладони. Я чувствую гладкость металлической рукоятки и подхожу к графу.
– Хороша Слеза Моря в действии, не правда ли?
Что? Он взял камень в храме? И от этого осознания страх почти лишает рассудка. Ничего, кроме ужаса, я не чувствую, потому что знаю – магию Слезы Моря не преодолеть. Никому и никогда. Нет такой силы, способной ее разрушить! А этот… мерзавец пожелал моего подчинения. Вечного! Да я лучше умру! Только ведь не позволит…
Граф Ритэ рассмеялся, явно прочитав мои эмоции, наклонился, почти касаясь лица.
– Да-да, моя дорогая, теперь ты будешь делать все, что я хочу. Всегда.
Его голос стал сладким, обволакивающим. Мне кажется, что он почти мурлыкает – довольно и предвкушающе.
– А теперь не шевелись и не сопротивляйся.
Из этой западни должен быть выход! Но его нет… И руки графа Ритэ скользят по моему плащу, скидывая его, расстегивают платье. И к страху прибавляется стыд. Жгучий, сильный, лишающий воли. До слез в глазах противно каждое его прикосновение. Нет, граф Ритэ не стремился причинить боль, просто наслаждался тем, что столь желанная добыча теперь его и никуда не денется.
Меня ждет клетка. На всю жизнь. Он будет мучить изо дня в день, подчиняя, ломая… И взвыть бы от бессилия! Но я молчу, кусая губы.
Граф Ритэ поймал мой взгляд, отошел и ударил. Щеку обожгло.
– Что, ласки Верховного мага Кардоса лучше моих?
Ал… Найдет ли… И как потом жить после того, что граф Ритэ со мной сделает? А он сделает, я даже не сомневаюсь.
Надо заставить страх отступить. Давай же, Трин! Не сдавайся.
– Всегда знал, что ты ветреная, Трин. Как и любая женщина. Но это, – граф Ритэ потряс передо мной хлыстом, – научит тебя быть благоразумной. А
