рядом.
– Знакомься, – сказала она, указывая на смирно сидящую девушку. – Это Аня.
Та подняла голову и посмотрела прямо на Бо. Что у нее с глазами? Разве она вообще что-то видит? По телефону она ничего не говорила о проблемах со зрением. В таком случае отчислять ее после первой же несданной сессии было бы как-то… Негуманно.
«Стоп. Это очередной розыгрыш, – догадалась Бо. – Я ведь ни разу ее не видела. Даже по голосу узнать не смогу».
Поезд плавно замедлил ход. «Канавинская».
– Я хочу, чтобы он забрал меня отсюда.
Бо оглянулась одновременно с Никой. Князев сполз под сиденье и лежал на затоптанном полу вниз лицом.
– Я так устала… – всхлипнула девушка в синей дубленке. – Я хочу уйти. Пусть он меня заберет. Пожалуйста.
– Расскажи, что с тобой произошло, – жестко приказала Ника.
– Я опоздала не пересдачу. Всю ночь готовилась. И проспала.
В тот момент Бо смотрела сквозь стеклянную стенку вагона в соседний, на одинокого пассажира. От слов про пересдачу у нее закружилась голова. Чтобы удержаться на месте, она схватилась за поручень.
Поезд тронулся. Девушка повысила голос, перекрикивая шум:
– Я приехала, но было уже поздно! Аудитория заперта! В деканате сказали, что мне поставили неявку и неуд!
Князев дернулся, но не попытался подняться.
– Я спустилась в метро! Было очень много людей! Час пик! Я оказалась на краю платформы.
С этими словами она встала со своего места и двинулась к лежащей второй душе.
– Я торопилась на электричку! Дома у меня родился братик! – прокричала она, опускаясь рядом с ним на колени с удивительной для незрячей ловкостью. – Стояла и думала, какие игрушки ему куплю! А потом… Кто-то толкнул меня в спину.
– Как же ты выжила? – тихо спросила Бо. Ее услышала только стоящая рядом Ника. Ответила тоже она.
– Никак. Анна Орлик умерла три дня назад. – И вдруг бросилась прямо на Бо, обхватила руками и закрыла ладонью ее глаза. Зашептала в самое ухо: – Не смотри, не надо смотреть! Игни никогда мне не разрешал!
Бо задергалась, но Ника вцеплялась все крепче. И вдруг отпустила.
Двери разъехались, впуская людей. Ника с Антоном стояли снаружи. Девушки в синей дубленке нигде не было.
Бо выскочила в последний момент. Чтобы попасть в центр, нужно было пересесть на другую ветку, но привычного москвичам или петербуржцам перехода здесь не было. Дополнительные пути разрезали платформу пополам.
– Ну и что, что вы пытались мне доказать?
Скорее всего, слепая просто перескочила из вагона в вагон, иначе Бо бы ее заметила.
– А то, что ты говорила с покойницей, ничего тебе не доказывает?
Бо беззвучно выругалась и вытащила из кармана куртки телефон. Рассерженно поелозила пальцем по экрану, заранее зная, что ничего не найдет.
Прямо перед ней и за спиной с лязгом и грохотом разъезжались встречные поезда.
И Бо нашла.
Глаза девушки с фото не были подернуты белой пленкой. Только этим она отличалась от той, что сидела в вагоне.
Бо не стала читать, достаточно было пролистать заголовки. Самоубийство. Самоубийство. Самоубийство…
Когда она снова подняла голову, ни Антона, ни Ники рядом уже не было.
Домой она вернулась, словно из долгой поездки – с той же опустошенностью и бешеным желанием помыться. Но не успела скинуть провонявшие дымом шмотки, как заиграл монофонический рингтон на мотив «The Godfather Waltz» – кто-то звонил по городскому.
Суббота. Половина восьмого утра.
– Компот вам в рот, – прошипела Бо, добираясь до телефона на одной ноге. Со второй одновременно стягивала штанину джинсов. И рявкнула в трубку так, чтобы звонивший наверняка понял свой провал: – Да!
– Э-э… Здравствуйте, – несколько озадаченно произнес женский голос. – Божена?
– Да, – повторила она сухо.
– Могу я услышать Веронику?
Настала очередь Бо чередовать междометия в попытке въехать, какого черта здесь происходит.
– Это ее мама.
Все равно ничего не понятно.
– Вероника предупредила, что останется у вас на ночь. Она еще не ушла?
