десять. Потом опять накрыло – и все. С тех пор только: «Ника, Ника, Ника»… Дурацкое имя.
Эта самая Ника, будь она на ее месте, непременно попалась бы на грубо закинутую приманку. И мялась бы в поисках пристойного ответа.
Но ее, Арсеники, вся эта лирика совершенно не касалась.
Какое счастье, что она – это все-таки она.
– Эта ваша Вуаль вообще… обратима?
Не дождавшись сокровенных подробностей, Идель несколько сникла.
– По-разному. Ариман говорил, что с ней можно справиться самостоятельно, если что-то очень крепко держит тебя в собственном сознании. Но я не знаю таких примеров. Мы все здесь живем по инерции. Без смысла. Без внутреннего стержня. Все, что было дорого, осталось на другой стороне города. А здесь – суррогат жизни. Не за что держаться. Не о чем жалеть. Моя подруга сгорела за два дня. Она сама этого хотела. Тосковала по прошлому. По родным, по городу. Поэтому Таша искала Вуаль. Бродила с открытым лицом по изнанке в поисках «снов» – тогда их было не так много, как сейчас. И наконец добилась своего. Понимаешь, Вуаль – это все-таки не смерть. Воспоминания «снов» возвращают нас на лицевую сторону. Пусть и не совсем прежними. Всего лишь частью самих себя, но туда… Где мы когда-то были счастливы.
– Ты сказала – по-разному, – напомнила Арсеника.
– Да, я так сказала.
Арсеника было решила, что на этом приступ откровенности Идель закончится, но та, видимо, действительно истосковалась по долгим беседам. И ее можно было понять – с теми тремя ее «коллегами» не слишком-то по душам побеседуешь.
– Я сама по неопытности чуть не угодила под Вуаль, – призналась Идель. – Впервые оказавшись в чужом воспоминании, страшно перепугалась. Побежала к Ариману. Он помог. Вернее, не он, а та единственная, кто может сколь угодно часто перемещаться с изнанки на лицевую сторону и обратно. Есть у нас тут такая дама… – Прежде чем ее назвать, девушка-конвоир выдержала эффектную паузу. – Коровья Смерть, может слышала?
Ох, нет. Не было печали, так черти накачали.
– Тогда она нашла человека, который снился изнанке и запомнил меня. И после этого он уже ни о чем не мог вспоминать. Ариман просил ее за Игни тоже. Он очень его ценит. Как только узнал о случившемся, сразу рванул к бабке, но она…
– Отказалась, – упавшим голосом сказала Арсеника.
– Именно. Какие-то личные счеты. Не знаю, чем Игни умудрился ей насолить…
Как раз на этот счет у Арсеники не было никаких вопросов.
– Вот только знаешь, что я думаю? – Теперь они сидели рядом. Обе почти забыли, что фактически одна – арестованная, а вторая – надзиратель. – В последний раз старая ведьма притащила с собой внучку. Девчонку, которая якобы должна занять ее место, если уже не заняла. Может, поговорить с ней? Если по способностям она не уступает родственнице, то…
«Шанна? Шанна… Шанна!» – взволнованно пискнула ее внутренняя Ника.
– Я попытаюсь, – воскликнула Арсеника, готовая прямо сейчас мчаться к этой Шанне без приглашения, свалиться как снег на голову, – но Идель ее отрезвила.
– Интересно, каким таким образом? Ты думаешь, я тебя отпущу?
Реальность напомнила о себе быстро и жестко. Она – не гостья, а пленница. Как ни крути.
– Боишься, что сбегу? Давай пойдем вместе!
Но Идель сходу отвергла предложение.
– Нет. Ариман велел оставаться в Пределе. Значит, мы останемся. Таков порядок.
Порядок, порядок… Они здесь все на нем повернутые. Можно подумать, нет ничего важнее.
Шанна рядом, но она не может до нее добраться. Игни рядом, но она не может… Или?..
– Разреши мне его увидеть. Пожалуйста. – Это было то немногое, что она могла сделать для Ники.
– Хм.
– Он ведь где-то здесь, верно? Сама подумай, куда я денусь? Теперь вы меня знаете и достанете везде, куда бы я ни спряталась. Да и бежать мне нет никакого смысла. Моя первая душа погибает. Игни тоже…
Арсеника надеялась, что поняла Идель правильно. Здесь, наверное, адски скучно. Впечатлений кот наплакал. Ни интернета, ни книг, ни сериалов… с самого начала та жаждала услышать душещипательную историю несчастной любви. Живая и неживой. День и ночь. Ника и Игни. Параллельные прямые, которые пересеклись вопреки теореме.
Идель старательно отводила взгляд. Арсеника видела, что ее слова тронули девушку-конвоира.
– Хорошо, – сказала та после минутного раздумья. – На самом деле я очень перед ним виновата. И только поэтому дам тебе время. Наедине, прости, не оставлю. И пойдем мы пешком. Чтобы у тебя не было соблазна свалить через Полупуть.
Сбежать? Сейчас, в двух шагах от Игни? Это все равно, что отрубить себе руку, в которой держишь ключ от собственной тюрьмы. Вернее, отрубить ее
