– Оставь его. Пожалуйста. Не надо.
Теперь на нее смотрели оба.
– Пожалуйста, – с нажимом повторила Ника.
Шар с шипами по широкой дуге опустился вниз. Мимо.
Игни рывком освободил второй кистень. Цепь размоталась и снова отбросила того, кто был когда-то Гораном Карповичем, в воду.
– Пошли, Мать Тереза, – сказал Игни и размашистым шагом направился к мотоциклу.
Ника с трудом поспевала за ним. Перед глазами все плыло. Как будто это ее сейчас… Только что не…
Как будто это ей угрожала смерть.
– Что теперь будет?
– Шашлык из меня будет, – отозвался Игни равнодушно. – Думаешь, просто так сказал, что он не должен меня видеть? Сейчас остальным растрезвонит, и готово дело. Вода – она везде. Из тарелки супа достанут… Ты-то чего задергалась?
– Он хотел до меня дотронуться… – Даже сейчас от этой мысли ее начинало потряхивать.
– Ладно, чего теперь… Садись. Времени мало.
Оружие в багажник он не убрал. Оставил за спиной.
Уехали, правда, недалеко. Игни остановил мотоцикл там, где уходили в землю громадные опоры одного из девяти городских мостов. Снял шлем, обернулся.
– Слушай, я вернусь ненадолго. Хочу кое-что проверить. Птичий Пастырь еще этот… Ничего так и не прояснилось. Подождешь?
Зачем спрашивал? Ответа все равно не дождался. Бросил ее у черта на куличках. Ключ из замка зажигания забрал. И ушел.
Только сейчас, оставшись в одиночестве, Ника поняла, что дрожит, – то ли от холода, то ли от всего увиденного. А может быть, оттого, что ей страшно жить в этом новом городе. Среди парней с двумя душами и бледных созданий, обитающих на дне водоемов.
Даже мама разбирается во всем этом лучше. Нет, не просто разбирается. Она гармонично существует с таким знанием внутри.
Ника сунула руку в карман, нащупала телефон и ключи от квартиры. Все-таки некоторые вещи были неизменными, как смена дня и ночи.
По мосту над головой пролетали редкие машины, а здесь, внизу, плескалась невидимая в темноте вода и пахло сыростью.
Да, некоторые вещи неизменны.
Ей по-прежнему дорог этот город. Каким бы он ни был и что бы еще не предстояло о нем узнать.
Мрачного парня, который держал ее за плечи, почему-то тоже хотелось записать в разряд неизменностей.
Последняя мысль была прервана неожиданным появлением второй души. Игни молча спрятал в мотокофр свою железную амуницию, звякнул ключами – дерганый, резкий.
– Хочу кое-что тебе показать.
– К-конечно, – кивнула Ника, заранее робея оттого, что сейчас снова придется его обнимать. – А что именно?
– Я знаю, где сейчас первая пропавшая.
– Тебе утопленник сказал? Он все-таки вспомнил?
– Неважно. Так ты едешь?
Еще бы!
Ника с готовностью протянула руку за шлемом.
И город рванулся им навстречу.
Ника никогда не бывала здесь раньше. Видела это место только из окна троллейбуса. Сотню раз мимо проезжала. Обычная остановка. Серые кирпичные пятиэтажки. Овраг. Деревья. Но про психиатрическую лечебницу знала. Как и любой горожанин.
Ляхово. Когда-то была деревня, а сейчас – городской частный сектор. Но для всех название служило синонимом сумасшедшего дома. В каждом городе своя психушка.
Игни петлял дворами. Порой Нике начинало казаться, что он попросту заблудился. Частные домишки, гаражи, повороты, словно ведущие их по кругу, редкие фонари, затем вообще пустырь. И наконец – бетонный забор, возле которого они остановились.
От запаха полыни в сочетании с видом этого забора на душе заскребли кошки.
Едва сняв шлем, Игни потянулся и закурил.
– Идем, – сказал он и направился к щели между двумя плитами. Судя по всему, наличие здесь лазейки секретом не было – к ней вела тщательно утоптанная тропа.
– Она что, в сумасшедшем доме?
Ника взобралась на бетонное основание, с легкостью протиснулась на другую сторону и спрыгнула не глядя – все равно ничего не было видно, темень полная. Игни придержал ее за талию. Смягчил приземление. И нетерпеливо потянул дальше.
