– Тебе денег, что ли, дать? – Нелидов резко заскучал. Похоже, вообще пожалел, что притащил сюда эту нахалку. Наверно, хотел как лучше, а она тут грязными ногами да по хозяйскому паркету.
– Нет! Ты ж мне не папик, – поспешно возразила Ника. Пусть хоть немного расслабится. Не такими уж грязными. – А давай я у тебя в клубе подработаю? Предки угомонятся, да и просто прикольно.
– Обещать не буду. – Судя по тону, кавалер стремительно и необратимо терял интерес к своей новой знакомой. – Кадрами у нас Вик рулит. Завтра приезжай. Посмотрит на тебя. Может, пригодишься…
Вик. Это имя она уже слышала. Валерия Карпович упоминала какого-то Вика. Что он все про всех знает или типа того.
– Вик – это твой друг? – Запас Никиной наглости подходил к концу. По капле выжимала.
– Партнер, – коротко ответил Нелидов и снова придвинулся. Выглядел, правда, не столь расслабленным, как раньше.
Кожаный диван громко скрипнул под тяжестью их тел.
– Может, позже о делах? – Павел протянул руку и провел кончиками пальцев ей по щеке. – Сейчас есть гораздо более важное…
И потянулся губами. Ника отвернулась. Поцелуй пришелся вскользь.
– Я… Мне… – Ладони взмокли. Пришлось сжать их в кулаки, чтобы он ничего не заметил. – В общем, мне сейчас нельзя.
До чего же у него взгляд острый. Бритвенно-режущий. Или это в полумраке кажется? Словно на кусочки разделывает. Сам на маньяка не похож, но вот когда так смотрит…
– Чего-о?
– Эти дни, – пискнула она, надеясь в душе на его порядочность. А то ведь проверять полезет.
Не стал. Нос наморщил, взглядом уже не полосует. Скорее, изучает.
– Поехали, – коротко сказал он, даже не стараясь сохранять видимость былого расположения. – Дел еще по горло.
Надо думать, весной она сюда уже не вернется. Как бы это пережить?
Всю обратную дорогу Хаул номер два хмурил свои прекрасные брови и, похоже, силился смириться с тем, что просчитался. Принцесса превратилась в тыкву даже раньше, чем часы пробили полночь. А Ника смотрела в окно и с нетерпением ждала того момента, когда можно будет снять, наконец, дурацкий парик. И чертовы пижонские сапоги, которые и в самом деле оказались неудобными.
Игни
Я нашел ее на склоне. Упала, наверное, выше. Потом скатилась сюда и застряла в кустарнике. Одежда в клочья. На земле вокруг тела – джинсовые лоскуты, обрывки синтепона. Кажется, даже пучки волос… Губы искусаны, десны разбиты в кровь… Ладно тебе, хорош пялиться.
Ник, я все сделал. Как смог. Я больше ничего тебе не должен.
Завтра сама узнаешь.
Есми-Ксюша сидит рядом. Такая же… поюзанная. Подбородком в колени уткнулась. Волосищи до пояса. Красивая. Была.
– Может, – говорю, – хочешь кого-нибудь увидеть? Попрощаться?
– Нет, – мотает своей копной кудрявой. – Стыдно…
У нее нос шелушится. Лицо такое нежное, детское. С короткой стрижкой за мальчишку бы принимали. Хотя фигурка вполне… Хм. Все по возрасту развито.
Глядит на меня. Задумала что-то. Мнется.
– Валяй, излагай. – Разбрасываю пинками сырую листву возле нее, приземляюсь на расчищенное место. Достаю сигареты.
– Дай.
Протягиваю ей одну. Самому расхотелось. Огонек зажигалки отражается в белесых глазах.
Дымит невзатяг. Не умеет. Щурится. Я терпеливо жду, пока она созреет до диалога.
– Я так и не успела, – признается она, вдоволь намолчавшись. – Ну, пока жила… Никого к себе не подпускала, понимаешь?
Понимаю. И заранее тоскую. В последней просьбе не принято отказывать. Но если б я со всеми вами соглашался…
– Не, ты только не подумай, что мне прямо сейчас надо.
Поздно. Уже подумал.
– Я даже не целовалась ни разу.
И придвигается. Глаза закрыты. Очень похожа на настоящую. Забытая сигарета тлеет в дрожащих пальцах.
– Тебе ведь несложно. Это ничего не значит.
Да, мне несложно. Да, это ничего не значит.
Едва коснувшись ее губ, я отворачиваюсь. Что-то как-то…
– Еще… – не просит, а умоляет.
Ладно, фиг с тобой.
