Иконы

– Мне очень жаль, – говорит Лукас.

Она бросает на него долгий взгляд, ее серебристые волосы разлетаются на ветру.

– Я понимаю. Но я должна идти.

Тима тянется к Лукасу, чтобы поцеловать его в щеку, а он неловко обнимает ее. Они прижимаются друг к другу, всего на мгновение, но мне приходится отвернуться. Это нечто очень личное, а значит, мне не нужно этого видеть. Или чувствовать.

Может быть, они куда больше похожи на Ро и меня, чем я думала.

Я протягиваю руку Тиме, и Тима принимает ее. Мы не подруги, но и не враги. Больше не враги.

Я тяну ее, помогая забраться в лодку, а Тима через мою голову кричит Лукасу:

– Позаботься о Бруте! Ради меня…

И слышу, как он отвечает:

– Обещаю!

Брут. Только в этот момент я осознаю, что, теряя Лукаса и собаку, Тима теряет единственную семью, какая у нее когда- либо была.

Я оглядываюсь на Лукаса. Его серо-зеленые глаза встречаются с моими серо-голубыми.

Мы не прощаемся. Мы не можем.

Но, очутившись в лодке, я чувствую Лукаса, его как бы тянет обратно, в форт. Именно в этом схожи наши различные пути.

Моя мать могла остаться в прошлом, но она все равно держит меня по-своему. Его мать живет в настоящем, и она тоже держит Лукаса.

Так что мне остается лишь уйти. Это все, что я могу сделать.

Лукас выглядит таким маленьким на пустынном берегу, и он становится все меньше по мере того, как мы удаляемся.

* * *

– Ты это серьезно говорил… Я хочу сказать, насчет моей смерти?

Я пробираюсь по лодке, пока не оказываюсь рядом с Фортисом. Так близко, насколько позволяют мокрые скамьи.

Тима пристально смотрит назад, на Санта-Каталину. Ро – в другую сторону, на Портхоул.

Фортис не сводит взгляда с береговой линии, одной рукой управляясь с мотором, пока говорит:

– Я это проделал, правда давно. Чертовски трудно, с учетом того, как много у Посольства способов выследить кого-либо. Твои цифровые характеристики, они же везде! Но Хакс может это сделать. Он уже справлялся с такой задачей.

– Один раз? – спрашиваю я, глядя на Фортиса.

Тот кивает:

– Я уже говорил, ты не сможешь быть свободной. Нет, пока не умрешь.

– Ты так легко говоришь.

Фортис поднимает руку, показывает мне запястье. На нем я вижу кожаный браслет, точно такой же, какой носит Лукас.

– Так ты… – Я показываю на кожаную полоску.

Фортис снова кивает:

– Это одно из моих первых изобретений. – Он чуть повышает голос, обращаясь к запястью: – Что скажешь, Хакс? Можешь подогнать все детали?

– Да, Фортис.

Глядя за борт лодки, на темные воды, я думаю о том, как много раз была близка к тому, чтобы цифровые сведения о моей смерти стали настоящими. Та сбившаяся с пути пуля могла настигнуть меня вместо старика-предсказателя. Икона могла убить меня вместо парнишки у изгороди. Я вполне могла бы даже утонуть вот в этих темных водах, погружаясь все глубже и глубже, пока меня не поглотили бы холод и тишина.

Мне повезло, что я умру не по-настоящему. Кто знает, что ждет меня впереди?

Я отгоняю эти мысли и возвращаюсь к реальности. Я так держусь за скамью, что у меня побелели костяшки пальцев.

– Сколько времени это займет, Хакс? – Вид у Фортиса мрачный.

– Долория умрет через четыре минуты. Это отразится в данных.

В борт лодки ударяет волна, и я еще крепче вцепляюсь в скамью.

– Отлично…

– Кстати, в качестве покойной, каким бы ты предпочла видеть сообщение о твоей смерти? Как некую героическую историю? Или пусть это будет смерть в сражении? Чтобы тебе досталась вечная слава воина, как в Древней Греции?

Я секунду-другую размышляю:

– Нет, что-нибудь попроще.