притворяющаяся безопасной. Вот аккуратно положены на пол шляпы, вот воины по очереди выходят солировать, без ложной скромности показывая то, на что они способны, вот вплелись в танец ножи, блестящие в искусственном местном свете, отстукивая ритм по полу, сапогам, всему телу. И финальный аккорд, когда воины резко падают на одно колено перед смущенными невестами.
– Как тебе? – шепнула Мия.
– Нет слов! – созналась я, мысленно порадовавшись, что наблюдаю за танцами из засады и нет нужды смотреть в лицо танцорам.
Словно заслышав наши переговоры, один из тройки медленно повернулся в нашу сторону. Мы с Мией шарахнулись в разные стороны и забились каждая за свою гардину.
– Отвернулся, – зашептала Мия, подглядывающая в щелку, – надеюсь, не заметил?
– Хотелось бы, – согласилась я.
Но тут в центр зала неспешной походкой вразвалочку вышел Мист, а следом за ним еще один керимец постарше.
– Это Терренс, брат командира, – воодушевившись, сообщила мне Мия громким шепотом.
– И он храпит, – зашептала в ответ я, шокировав Мию до глубины души, так что пришлось объясняться. – Так командир сказал.
– Ну ты даешь! – восхитилась Мия. – Ты уже успела поговорить с командиром? И как? О чем говорили?
– Нет, это ты даешь, – фыркнула я в ответ, – вроде бы весь вечер в кровати провалялась, а все равно уже всех воинов по именам знаешь.
– Ну не всех, но…
Договорить нам не дали, снова зазвучала музыка, и только теперь я обратила внимание на то, во что одеты эти двое. Куртки и шейные платки на голое тело, вместо кушаков широкие блестящие пояса, волосы, как и у командира, длиной чуть выше плеч и никаких шляп и «гулек» на затылке. Они стояли друг напротив друг друга и более всего напоминали не потенциальных женихов, а двух дерущихся петухов. И снова танец был совсем другим – эти двое атаковали и отступали, подначивали друг друга, вытворяя что-то невозможное, прыгая и вскидывая ноги, делая почти балетные повороты, отстукивая подкованными каблуками ритм и пуская блики лезвиями ножей.
Да и закончили они свой танец неожиданно – Мист ловко подхватил чью-то шляпу, сдвинул ее на лоб, сразу приняв бандитский вид, а Терренс сделал вид, что подгоняет его к двери пинками. А когда восхищенные перешептывания девушек затихли, эти двое прогарцевали в обратную сторону в полной тишине, нарушаемой только бешеным ритмом, выбиваемым их каблуками, помахивая шляпами и с самыми ехидными улыбками на губах.
– Позеры, – хихикнула я… и поплатилась за несдержанность.
Передо мной тут же вырос тот самый воин из предыдущей тройки, который заметил наше с Мией убежище.
– Прекрасная аркаимка покажет, как танцуют в вольном городе? – усмехнулся он, протягивая мне руку.
Если он надеялся испугать или сконфузить меня приглашением на танец, то он сильно просчитался. После трех лет занятий хореографией, входящей в обязательное воспитание отпрысков Лисси, я боялась только Полину Сергеевну, нашу тетку, бывшую балерину и по совместительству учительницу. Впрочем, мне кажется, что пожилую сухощавую, всегда аккуратно одетую и причесанную волосок к волоску тетку Полину с ровной прямой спиной и неизменной камеей на белой отглаженной блузке боялись даже наши матери, также прошедшие через горнило станка, батманов, плие и первой позиции. Думаю, поэтому никакие секции и занятия не были достаточной причиной для спасения от хореографии – ни одна мама не согласилась бы вступить на территорию тетушки даже с призрачным намеком на то, что есть что-то более важное, чем выворотность ног, гибкость или прыжок. Кузен Майкл, на вечеринке по случаю получения диплома изрядно принявший на грудь, признался, что ему еще снится время от времени танцкласс и тетя Полина, командующая: «Мишка, колено держи, куда оно пошло! Втяни живот! Покажи мне спину», и он просыпается в холодном поту.
Основы танцев, вбитые в юном возрасте, цепко осели в наших головах, шутки ради мы с Амели на прошлых каникулах попытались вспомнить наш «выпускной» танец и вспомнили его совместными усилиями до мельчайших движений рук. Конечно, техника у нас была уже не та, но мы и не стремились к идеалу, просто вспоминали детство.
И вот сейчас я смотрела на настойчивого воина и решала в уме сложную задачу – танцевать, рискуя усилить сомнения светловолосого, или сделать вид, что я спасовала. Оба варианта мне не нравились.
– Простите, любезный, не знаю, как вас зовут… – начала я, принимая весьма чопорный вид в лучших традициях тетушки Полины.
– Брендон, сын Ченинга, – отозвался воин, слегка ошарашенный метаморфозой.
Я осторожно, «по-отечески» похлопала Брендона по руке.
– Видите ли, любезный Брендон, сын Ченинга. Бесспорно, аркаимское танцевальное искусство весьма впечатляюще и достойно для демонстрации на любом празднике, но именно сегодня у меня был трудный день. Увы, я не чувствую в себе сил, дабы достойно преподнести сокровенные жемчужины аркаимских танцев перед блистательной публикой, и вы должны простить хрупкой, беззащитной женщине ее слабость. Но вы прольете бальзам на мое сердце, если составите пару моей подруге Мии, которая из дружеских чувств ко мне обрекла себя на тусклое, бесцветное окончание вечера вдали от празднества.
Брендон и Мия ушли танцевать вместе с одинаково удивленными выражениями лиц, а я забралась на подоконник с ногами, задернула гардины и стала смотреть в окно на темный двор.
