Алия замерла статуей, и, прежде чем разлететься на миллиарды песчинок, ее одежда и кожа пошли рябью, став рыхлой, став тем, из чего ее сделали. Шарф стек по моей шее сухим ручейком, крупинки песка попали за шиворот, забрались под белье, вызывая нестерпимое желание почесаться. А еще лучше помыться, учитывая, чем они были минуту назад.
— Наконец-то мы одни, — рассмеялся позади Веник.
Мутные колья снова взметнулись по обе стороны от нас. Острие справа, выскакивая, задело подошву и вспороло край штанины. Одна из сосулек в очередной раз проткнула сына травителя, мужчина остался недвижим и равнодушен. Девушка, сидевшая подле него, задумчиво макала пальцы в кровь и рисовала на руке хаотичные узоры.
Мартын успел отскочить, оказавшись на равном расстоянии и от Константина, и от ветра.
— Ты был прав, — прорычал парень, глядя на отца. — Ты это хотел услышать? Она должна была умереть. Я бы поступил так же. Ты прав! Ты всегда прав!
Черный целитель выпрямился и, прежде чем исчезнуть в желтом вихре, рассмеялся, вернее, издал короткий отрывистый смешок.
Не успел парень выдохнуть, как его повалил охотник.
— Для меня у тебя тоже есть слова заветные? — спросил шепотом Веник.
— Отпусти, — попросила я.
— Ты сама этого не хочешь.
— Точно, — согласилась я, откидывая голову прижимаясь к его шее. — Но с каких это пор ты делаешь то, что хочу я? — вместо ответа Веник зарылся лицом в мои волосы. — Снова иллюзия, и снова ты со мной. Так уж мне везет по жизни, я оказываюсь в твоих руках только в видениях.
— Но это тебе нравится, — прошептал он.
Мартын с утробным рыком отбросил от себя охотника. Футболка на спине парня превратилась в лохмотья, как и кожа.
Разительный контраст. Там льется кровь, идет бой, а здесь не менее жестокая ласка. И лишь победительница с каштановыми волосами разрисовывала кожу и одежду поверженного кровавыми завитушками, тихо напевая при этом незнакомую мелодию. Ей не было дела до меня или молодого целителя, для каждого из пришедших в иллюзию нарисовали своего врага, а нам невидимые мишени на спинах.
Мальчишка-ветер прижал Мартына к земле, на его худых и жилистых руках вздувались мышцы. Он склонился над парнем, оскалился и вдруг вцепился молодому целителю в грудь, вырывая зубами кусок плоти вместе с темной тканью.
Мартын закричал, забился, прижатый к земле тем, кого создавали для охоты на нечисть. Узкая рука со сбитыми костяшками зарылась в песок над плечом парня, чтобы вернуться с тускло поблескивающим коротким колышком. Замах и кровь выплеснулась фонтаном, когда сосулька вошла в горло Мартына. Мутное стекло, соприкоснувшись с его кровью и вспыхнувшими магией глазами, рассыпалось.
Целитель проигрывал и знал это. Кадык на срастающейся на глазах шее заходил ходуном, булькающие хрипы сменились словами.
— Я боюсь тебя.
Фраза, рвущая его на части почище зубов охотника, прозвучала.
Нечисть не признается в своих страхах. Никогда, потому что она сама их создает. Она и есть страх. Мои соседи могут позволить себе беспокойство, чуть-чуть опасения вкупе с разумной осторожностью, но не страх. Не ту приправу, под которой подают добычу к столу. А уж признаться в этом вслух, сказать, глядя в глаза врагу… Я начинала уважать этого мальчишку.
Охотник задрал неподвижное лицо к небу, словно собираясь завыть, и исчез. Парень не шевелился, лишь смотрел в светлеющее небо и часто дышал.
— Нравится, — подтвердила я, понимая, что оттягивать неизбежное глупо, — и гораздо больше, чем тебе. Правда в том, что я хочу тебя сильнее, чем ты меня. Поэтому мне так хорошо в иллюзии, даже в этой. Но я никогда не посмею признаться, а если посмею, мы оба умрем.
Прежде чем стать грязным песком, он наклонился, и его губы еще раз прошлись по моей шее, заставляя почти пожалеть о том, что раскрыла рот.
Последняя живая иллюзия рассыпалась.
И песок встал. Взвился хлещущим по лицу и не дающим сделать вдох ветром. Настоящим ветром. Закружились пылевые смерчи, в которых исчезло все: дома, деревья, озеро, дорога. Песок был везде, со всех сторон, извиваясь и лишая чувства направления, стирая разницу между верхом и низом.
Я упала на колени в поисках опоры и заслонила рукой нос и рот. Песчинки скрипели на зубах, грязью оседая на языке.
— Считайте, что пропуск в Желтую цитадель вы получили. Смотрите, не пожалейте.
Голос раздавался со всех сторон, из ниоткуда, словно с нами говорила пыльная буря. Но стоило ему затихнуть, как все остановилось. Песок на миг завис в воздухе, словно на кадре кинофильма, и упал, открывая перед нами желтую дорогу.
— Взять их, — скомандовал все тот же равнодушный всеобъемлющий голос. Голос, способный проникать сквозь преграды и проникать в сердца. Голос Вестника Хозяина Востока. Прав Мартын. Ближний круг. Ближе некуда.
