— На меня, как я понял, — улыбнулся он, подходя и обнимая. И почему он не принял решения жениться раньше? Мучился почти месяц? Придумывал себе глупости всякие…
— Вы что-то сделали не так? — продолжила между тем выспрашивать Ира.
— Княгиня Снегова переживает за вас. — Он легонько поцеловал волосы любимой. — И хочет узнать мои намерения.
— Ваши намерения…
Она обернулась, посмотрела на него, оглядела огромную гостиную его дома. Распахнула глаза, словно просыпаясь. И князь словно прочел ее мысли, которые понеслись вскачь, словно подковами по брусчатке мостовой: неприлично, недостойно, недопустимо… Он понял: ей стало стыдно. Она с такой легкостью, даже не задумываясь, откинула все нормы поведения, приличия, не раздумывая, оставалась с ним наедине. И ей было так хорошо, так спокойно, что она даже… позволила себе мечтать. Он был уверен в этом.
Ирина решительно высвободилась из его объятий.
— Андрей Николаевич, перенесите меня домой, — голос не дрожит, она могла себя хоть с этим поздравить…
— Я бы не хотел оставлять вас одну в таком состоянии.
— Мне надо это пережить — вот и все, — холодно сказала она. — Как мне объяснили сегодня, винить мне себя не в чем.
Он тяжело вздохнул.
— Но не обязательно же переживать это в одиночку…
Ирина подняла на него безжизненный взгляд:
— Мне не привыкать.
— Ира, не надо…
— Я хочу остаться одна. Пожалуйста.
— Нет. Вам надо поесть. Я бы рекомендовал выпить коньяку. Потом выйти к морю и покричать. Лучше всего поплакать. И к утру смириться с тем, что вы не всесильны. Это очень больно, по себе знаю. Но одной это пережить… Можно. Но, безусловно, не нужно…
— Да что вы обо всем этом знаете? — прошипела она злобно.
— Может быть, больше, чем мне бы хотелось. — Князь отошел от нее, открыл шкафчик, достал пузатую бутылку, снял со стойки два бокала, наполнил их. — Я лишился родителей, когда мне было восемнадцать лет. Акция бомбистов. Экипаж так нашпиговали ледовыми бомбами, что хоронить было уже практически некого…
— Я знаю, как действуют подобные бомбы, — бесцветным голосом проговорила она, сцепив пальцы. — Радиус поражения до десяти метров, разлетевшиеся осколки прошивают тела попавших под удар, как бумагу… Сфера из переплавленных осколков черного хрусталя… Внутри — зачарованный лед. На уроках в Академии нам рассказывали… И показывали.
Андрей Николаевич решительно сунул ей в руки бокал, выпил свой — и уставился на огонь камина, повернувшись к ней спиной.
— Простите. — Она подошла и положила руку ему на плечо. — Я не знала.
— Выпейте коньяк, Ирина. К сожалению, других успокоительных в доме нет. Да я их и не знаю.
— Настойка ледяного мха, — улыбнулась она сквозь слезы. — По капле на год жизни…
— Могу слуг отправить… Вам будет легче, если вы выпьете лекарство?
Он по-прежнему не поворачивался.
Она обошла его — и обняла сама.
— Ирочка, — шептал он, осыпая ее короткими и нежными поцелуями-узнаваниями, поцелуями-вопросами, подглядывая за выражением ее лица из-под длинных ресниц…
А руки уже сами тянулись к ее волосам, которые, как и полагается, были уложены в строгую гладкую прическу. Почему ему всегда казалось, что от такой укладки у нее болит голова?
Она вздохнула — и прижалась к нему. Положила руки ему на плечи.
И легкость поцелуев исчезла, ее сменило неистовство…
Князь ее целовал — страстно, жадно, уже не думая ни о чем, — и потихоньку отбрасывал шпильку за шпилькой, пока не высвободил косу. Он гладил ее распущенные волосы. И не мог остановиться. Не мог насытиться. Смог только чуть приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на нее…
Какая серьезная мордашка! Он не мог не улыбнуться. Она почувствовала эту улыбку на своих губах — и очнулась.
Мучительно покраснела.
Он погладил ее по щеке.
«К Небесам все! За два-три дня я организую нам свадьбу, порву всех, кто хоть косо взглянет, императрица не рискнет со мной связываться — и на нее найдется управа». И он прижал девушку к себе еще крепче.
И князю стало так легко, как не было с тех самых восемнадцати лет, когда привычный мир вдруг рухнул.
